Это поразило меня как удар молнии

Превращение обычного человека в фаната может стать трансформирующим опытом, глубоко личным и способным изменить его жизнь. Истории о том, как мы обнаруживаем объекты, соответствующие нашей фанатской идентичности, в такой же степени становятся частью нашей личной мифологии, как и истории о том, как мы встретили свою вторую половинку или выбрали профессию.

Такие фанатские истории обычно бывают двух типов. Чаще всего это последовательность событий, пережитых многими членами общественных клубов Диснейленда, – «история социализации». Кто-то проводит время с группой людей – родственников, друзей или коллег, – и по мере того, как он с ней сближается, он чувствует себя все более привязанным к тому, что нравится группе [351]. В конце концов то, что нравится группе, начинает нравиться и ему. Социализация – это базовая функция фэндома, и чем больше у нас общего с коллегами-фанатами, тем более прочные дружеские отношения могут устанавливаться между нами. Мы используем племенную раскраску и символы группы, чтобы показать другим ее членам, что мы вместе с ними.

Когда Елена Сальседо из «Империи Микки» впервые осознала любовь своей семьи к Disney, она мало что в этом понимала. Энтузиазм родных влиял на нее годами, прежде чем Disney стал для нее тем страстным увлечением, которым он является сегодня. Первокурсница Канзасского университета может почувствовать, что она становится фанаткой рок-группы Jayhawks. Те, чьи друзья играют в Pokemon Go, могут захотеть научиться этой игре. Новичок группы любителей оперного искусства может стать страстным поклонником Паваротти. Хотя их глубокие чувства к этим фан-объектам вполне реальны, наиболее важным в фэндоме является то, что он обеспечивает фанатам связь со своей группой.

Но есть и другой тип историй о фанатах. Это истории о том, как человек, возможно случайно, впервые получает опыт восприятия фан-объекта. Арону В., переживавшему черную полосу в жизни, посчастливилось попасть в Диснейленд в предпраздничный период. Внезапно, подобно удару молнии, пробуждаются новые чувства, мгновенно устанавливается связь, происходит выброс эмоций [352]. Как у подростка, читающего первый комикс о Бэтмене и сталкивающегося с непростыми темами протеста и борьбы за справедливость. Как у американского солдата, который в перерывах между боями с гитлеровцами во Франции с восторгом рассказывает в письмах домой о своем первом знакомстве с чудесами французской кухни. Когда фан-объект задевает какие-то струны в нашей душе, появляется ощущение, что мы сделали правильный выбор, и сразу создается прочная и глубокая связь. Это неожиданное чувство не только поражает нас, но и хорошо соответствует нашему базовому пониманию собственного «я».

Так как истории о подобных «ударах молнии» часто возникают за пределами сложившегося сообщества, новоиспеченный фанат может на какое-то время оказаться в одиночестве прежде, чем сумеет установить связь с другими единомышленниками. Когда же эта связь устанавливается, открытие, что «ты такой не один», часто приносит облегчение. Этот инкубационный период стал намного короче с появлением интернета, где, чтобы найти друзей-фанатов, достаточно правильно задать параметры поиска, но он по-прежнему существует [353].