Модели прошлого

Наши поступки часто основаны на привычных моделях поведения и мышления. Знакомый стимул вызывает известную реакцию. Движение к будущей возможности требует осознания (и отбрасывания) превалирующего режима загрузки, который приводит к постоянному воспроизведению паттернов из прошлого.

Когда осенью 1989 года пала Берлинская стена, после чего, как карточный домик, посыпались социалистические системы в Центральной и Восточной Европе, а вскоре и СССР, западные правительства поспешили объявить, что все это явилось как черт из табакерки и никто не мог предвидеть такого геополитического потрясения. Но так ли это?

Всего за две недели до упомянутых событий я с группой студентов из разных стран участвовал в учебной поездке по миру, включая Центральную и Восточную Европу, а также СССР. Во время этого путешествия мы общались как с представителями официальной системы, так и с низовыми активистами движения за права человека. Во многих разговорах, особенно с жителями Центральной Европы, чувствовалось ожидание глубоких перемен. Это витало в воздухе. Прежняя модель вот-вот должна была смениться.

Когда мы были в Восточном Берлине – за неделю до известных событий, исследователь проблем мира и конфликтов Йохан Галтунг, выступая, предлагал публичное пари, что Берлинская стена падет до конца 1989 года. Я четко помню, что ни один эксперт или аналитик, ни с той, ни с другой стороны, никогда ранее не делал прогнозов подобного рода. Я слушал эти заявления со смешанными чувствами. С одной стороны, его слова полностью совпадали с моими впечатлениями от Восточной Европы. С другой – мой мозг обращался к старым, привычным мыслям: разве эта система не существует уже почти полвека? И разве эти проблемы, вопросы и движения гражданского сопротивления не возникали всегда? Будапешт 1956-го, Прага 1968-го. Люди пытались поставить социалистические режимы на колени, но их попытки ни к чему не привели. Танки Красной Армии снова и снова проезжали по ним. Суть оставалась прежней: старая система брала верх.

Итак, вот я, мне 27 лет, и я увидел свежее свидетельство того, что восточноевропейская социалистическая система вот-вот рухнет. В то же время разум не мог вместить того, что видели глаза. Казалось, предсказание Галтунга, скорее всего, несколько притянуто за уши.

Но это было не так. Галтунг оказался абсолютно прав. Увидев, как стена пала «по расписанию» (предсказанному им), я должен был задуматься: что помешало мне принять «истину», которую я видел собственными глазами? Почему Галтунг, который имел доступ к тем же данным, что и остальные участники поездки, вышел из нее с четким выводом, в то время как я вынес расплывчатое мнение по типу «с одной стороны – да, но с другой стороны…»?

Основная разница между мной, студентом, и Галтунгом, опытным исследователем, была не в количестве накопленных знаний, а в способе видения. Он обладает более дисциплинированным способом внимания миру. И он смог приостановить привычное суждение, чтобы уделить полное внимание реальности, находящейся перед ним.