Арены социального мира

Столкновения и противостояния, которые порождает описанная выше трансформация, генерируют последствия на трех аренах общественной жизни. Вот они: 1) объективные структуры и системы, 2) актуализированные структуры и процессы и 3) глубинные источники актуализации.

ПЕРВАЯ АРЕНА: ОБЪЕКТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ И СИСТЕМЫ

В этой области располагался главный фокус основоположников социологии – Огюста Конта, Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера. Они рассматривали социальный мир как объект, который можно изучать и описывать в терминах неизменных законов для всех времен, мест и типов сознаний[157]. Конт, придумавший понятие «социология», жил в начале XIX века. Он верил, что история развивается в линейной последовательности этапов, от теологического к метафизическому, а затем к позитивистскому. Подобно Конту и представителям католической реакции, Эмиль Дюркгейм, живший с 1858 по 1917 год, не любил отсутствия социального порядка. Он изучал силы и структуры, внешние и принудительные по отношению к индивидууму. Макс Вебер, умерший в 1920 году, подчеркивал рационализацию как фундамент более-менее линейного развития. Он считал, что люди заключены в «железную клетку», в которой материальные вещи обладают «все большей и в конце концов неизбежной властью над человечеством»[158].

ВТОРАЯ АРЕНА: ЗАДЕЙСТВУЕМЫЕ СТРУКТУРЫ И ПРОЦЕССЫ

Чилийский биолог Умберто Матурана заметил, что «все сказанное – сказано кем-то», поэтому можно утверждать, что все системы и структуры задействуются «кем-то». Социальная железная клетка Макса Вебера существует только до тех пор, пока люди продолжают задействовать ее в повседневном поведении и практике. Энтони Гидденс заявляет, что действие и структуру следует рассматривать как две стороны одной медали. Структура воспроизводится через последовательность ситуативных практик, которые, в свою очередь, находят в ней свою организацию. Юрген Хабермас – возможно, самый значительный из ныне живущих философов и социологов – видит общество как «мир системы» и «жизненный мир». Он говорит, что взаимоотношения между этими мирами подобны колонизации. «Императивы отделенных друг от друга подсистем проникают в наш жизненный мир (точно так же, как колонисты проникали в племя аборигенов) и требуют ассимиляции»[159]. Но оба эти взгляда не могут привести нас к более глубокой онтологической точке зрения – той, которой придерживается мастер Нань.

ТРЕТЬЯ АРЕНА: ГЛУБИННЫЕ ИСТОЧНИКИ АКТУАЛИЗАЦИИ

Никто из социологов серьезно не задумывался о том, что Билл О’Брайан назвал «внутренним состоянием того, кто вмешивается». Но сейчас мы на том этапе, когда способны понимать, что наше сознавание, сознание вообще есть то, что определяет качество наших действий. Форма следует за сознанием.

Довольно близка к этому идея Хабермаса, выросшая из концепции жизненного мира Гуссерля, однако в своих работах ее автор отражает лишь рациональное измерение дискурса, без глубинных эстетико-духовных аспектов плодотворного, созидательного диалога и потока[160]. Чтобы пойти дальше этих воззрений, нам, возможно, придется «вернуться к данным и начать все сначала», как сказал Эд Шейн из Массачусетского технологического института.

В то время как стандартные методы социальной науки склонны основываться на данных наблюдений, Курт Левин и его последователи, сторонники деятельностного подхода (Крис Аргирис, Эд Шейн, Питер Сенге и Билл Торберт), утверждают, что следует выйти за рамки взглядов лишь с позиции «третьего лица». Необходим, как говорит Билл Торберт, доступ к знанию от третьего, второго и первого лица: следует инкорпорировать данные, полученные путем наблюдения, беседы и собственного опыта «от первого лица». Но как же мы можем узнать, что знаем? Какие критерии придадут действительность нашему знанию?

«Я знаю, что я знаю, когда мое знание можно претворить в действие – то есть когда я могу его произвести» (Крис Аргирис).

«Я знаю, что я знаю, когда мое знание полезно различным клиентам и практикам “в полевых условиях”» (Эд Шейн).

«Я знаю, что я знаю, когда развивается способность создавать результаты, которые мне действительно важны, – когда то, что вы знаете, позволяет вам творить» (Питер Сенге).

На каждой из этих арен сталкиваются свои силы. Левая колонка таблицы 5.1 перечисляет поля, где социальная реальность обретает существование. Каждое поле предлагает особый взгляд на три основных вопроса, которые описал Капра: экологический, социально-экономический и культурно-духовный. Они освещаются собственными сообществами исследователей и практиков.

Таблица 5.1. Матрица вопросов

Первая арена (поле, взгляд) управляется философской метакатегорией объективности. Это мир квазиобъективных фактов и вещей. Вторая арена, межсубъективность, – место, где расположен жизненный мир в паутине коллективно развивающихся взаимоотношений. На третьей арене господствует транссубъективность. Она находится наиболее высоко по течению. Это мир «живого присутствия», как называет его Гуссерль. Это новое поле битвы, где линия между чувствующим присутствием и отсутствием проходит прямо через арену «я» и «Я».

В третьей арене есть новое – способ, которым все вопросы укоренены в источниках и нашем «я». Если то, что вы видите в таблице 5.1, представить в виде дерева, первые две арены были бы листьями, ветками и стволом, а третья – корнями, то есть той частью живой системы, которая не видна глазу.

На этом более глубоком уровне корень социального разделения не вне, а внутри. Он в нас. Если быть более точным, это разделение между «я» и другим, которое материализуется в социальных конфликтах (на мезоуровне, который посередине) и дифференциации (на макроуровне). И пока нет готовности заглядывать в эту внутреннюю бездну и сталкиваться с ней лицом к лицу, мы, скорее всего, все еще в плену у старых моделей, которые никак не помогут преодолеть пропасть.

В основе экологического разделения лежит разобщение между чувствами и «я». Здесь мы входим в эстетическое измерение экологического кризиса. Термин «эстетика» происходит от греческого слова aistesis[161], «чувственное ощущение»; оно означает активизацию всех наших чувств. Если мы не откроем заново чувства как врата в живое поле вокруг нас, то никогда не найдем решения экологического кризиса. Точно так же, как социальное разделение отражает потерю «другого» на межличностном уровне, экологический кризис отражает потерю ощущений как способа вхождения в живое поле природы. Люди часто заполняют образовавшуюся от этого пустоту потреблением – что, в свою очередь, усугубляет внешнее выражение экологического кризиса.

Наконец, изучение духовного вопроса на этом более глубоком уровне приводит к разделению, которое, возможно, оказывается самым значимым: столкновению между «я» и «Я». Это борьба между старым «я» – человеком, которым я всегда был, – и моим нововозникающим высшим «Я» – тем, которое воплощает наивысшую будущую возможность и которое я встретил, когда смотрел на огонь, разрушавший мое родовое гнездо. Живая связь между «я» и «Я» – то, что я называю чувствующим присутствием.

Организации редко переходят линии в этой матрице разделения вопросов. Каждая клетка или поле таблицы имеет собственные профессиональные магистерские и исследовательские программы, курсы подготовки, механизмы финансирования, международные собрания экспертов, журналы и сообщества практиков. Не хватает лишь дискурса между ними. Необходимо, чтобы передовые интеллектуалы сосредоточились на всех девяти клетках одновременно. Некоторые уже начали этим заниматься.

Например, работа Мануэля Кастельса представляет интегрированный взгляд на общество, включающий сферы производства, власти и опыта, хотя его работа сильнее в первых трех аренах, чем в третьей. Его исследования описывают мир, который приобрел основные очертания за последние тридцать лет.

Как мы уже упоминали, Фритьоф Капра интегрирует биологическое, когнитивное и социальное измерения жизни. «Живые системы, – говорит он, – это самогенерирующиеся сети, которые организационно закрыты внутри границ, но открыты постоянному потоку энергии и материи»[162]. Начав работу в качестве физика, он применил открытия системной науки XX века не только к биологическим реалиям и условиям, но и к общественной жизни. Капра описал шесть поддерживающих жизнь принципов экологии, которые также применимы к экономическим системам и экологии бизнеса:

• Сети: живые системы общаются друг с другом и делятся ресурсами через границы.

• Циклы: экосистемы, не производящие отходов; материя постоянно циркулирует сквозь паутину жизни.

• Солнечная энергия: посредством фотосинтеза солнечная энергия движет экологические циклы.

• Партнерство: жизнь завоевала всю планету не борьбой, а сотрудничеством.

• Многообразие: с его помощью экосистемы достигают стабильности: чем многообразнее, тем устойчивее.

• Динамическое равновесие: экосистема – постоянно меняющаяся (флюктуирующая) сеть. Все переменные колеблются вокруг своих оптимальных величин; никакая не достигает максимума.

Однако Капра отмечает, что между экологическими сетями природы и корпоративными сетями человеческого общества есть серьезное различие: в экосистеме никакое существо не исключается из общей сети. В противоположность этому, многие сегменты населения планеты исключены из корпоративных сетей. Хотя работа Капры предлагает блестящий анализ сетевой природы современной системы, в ней мало говорится, что именно индивидуумы поодиночке или коллективно могут сделать для влияния на очертания нового мира или открытия дороги к третьему уровню социальной реальности.

Пожалуй, наиболее полная интегративная система координат, разработанная к настоящему моменту, – интегральный подход философа Кена Уилбера. Его философия «всех квадрантов и всех уровней» (all-quadrants, all-levels, AQAL[163]) охватывает все важные истины домодерна, модерна и постмодерна, интегрируя их в синтетическую целостную систему. Она основана на двух видах дифференциации. Первый, построенный на работах Юргена Хабермаса и Карла Поппера, представляет три (или четыре) измерения мира: «оно»-мир (объективность); «мы»-мир (межсубъективность), «я»-мир (субъективность); и коллективная версия «оно»-мира – то, что Уилбер называет «межобъективностью».

Второй вид дифференцирует стадии развития самосознания. Уилбер обнаружил, что они одинаковы в традиционной мудрости всех культур и времен. Разные традиции могут пользоваться своими терминами, но сами уровни универсальны. Один популярный пример теории развития, который цитирует Уилбер, – влиятельная работа Дона Бека и Кристофера Кована[164], которые различают доконвенциональную, конвенциональную и постконвенциональную стадии развития сознания и личности[165].

Подход Уилбера, учитывающий «все квадранты и все уровни», интегрирует три измерения мира (Я, Мы, Оно) и девять уровней развития сознания. Интегральное видение Уилбера создает систему координат, включающую в себя синтез различных точек зрения и интеллектуальных традиций, ранее не описанных ни одним философом. Основная ценность уилберовской теории в том, что эта система делает приемлемым включение трансперсонального, или духовного, измерения в научный, академический и образовательный дискурс. Его определение интегрального подхода – как того, что учитывает все квадранты, все уровни, – открывает дверь к более всеохватному дискурсу, включающему самые тонкие аспекты реальности, которые в других подходах обычно остаются «на полях» или вообще незамеченными. Система Уилбера продолжает развиваться и теперь уже включает в себя «все квадранты, все уровни, все линии, все состояния, все типы». Его работы предлагают взгляд с высоты птичьего полета на все «поле битвы» человеческого и социального развития[166].

Следующий вопрос, вытекающий из этой точки зрения, таков: как выглядела бы карта поля сражения, если бы оно было зарисовано с точки зрения эволюционирующего «я» в самом центре? Мы вернемся к этому вопросу позже.