Ричард. Часть первая

За свою карьеру я встречала множество настоящих Нарциссов с расстройствами личности. И могу сказать, что это самые сложные люди. Ричард — один из таких пациентов. Он успешный шеф-повар, и я назначила прием после того, как он запустил большим ножом в свою помощницу. История Ричарда похожа на истории многих Нарциссов. Она о тщеславии, восхищении собой5, чувствительности к критике и равнодушии к окружающим. Ричард — отличный пример Нарцисса «ненаглядного». Позже мы рассмотрим сходства и отличия этого типа от Нарцисса «несчастного» и «невозможного».

Когда меня попросили принять Ричарда, он работал в модном нью-йоркском ресторане. Во время демонстрации приготовления блюд он попросил ассистентку подать нужный ему нож, но получил другой — то ли немного больше, то ли без зубцов… Тогда, театрально возмутившись, Ричард швырнул нож в испуганную коллегу и умчался с кухни, обвиняя девушку в некомпетентности.

Случай с метанием ножа был не первым, повергшим его подчиненных в ужас. Ричард часто вел себя крайне требовательно и высокомерно с теми, кто не соответствовал его ожиданиям. Если он подозревал, что кто-то не хочет помогать ему в достижении высоких целей, то моментально становился агрессивным. Методы, которые частенько применял Ричард на своей кухне, были весьма небезопасны. Но он уверял, что его инновационный подход лучший и вскоре будет признан новым стандартом. Как-то он настоял на том, чтобы для фламбирования[8] использовался неприемлемый для этого напиток, и поджигать соус поручил одному из подчиненных. Когда загорелась не только еда, но и одежда работника ресторана, Ричард закричал, что этот человек недостоин работать на его кухне.

Он унижал любого, кто, как ему казалось, стоял на пути к успеху. Позволял себе открыто оскорблять сотрудников в присутствии коллег и руководителей. Требовал, чтобы все четко исполняли свои обязанности, но при этом не делал никаких конструктивных замечаний. В приступах гнева швырял еду и посуду. Трудно было предугадать, что еще придет ему в голову, но все знали — им это не понравится. Никто не хотел иметь с ним дело, и сохранить команду становилось все сложнее. Люди боялись ошибиться, опасались истерической реакции Ричарда. Он часто выбегал из кухни, громко хлопнув дверью, чтобы все, включая владельцев ресторана, знали: у него появились причины для недовольства.

Такое поведение Ричарда не ограничивалось только кухней. У него было мало друзей, хотя иногда он встречался с однокурсниками или коллегами по ресторанному бизнесу. В начале вечера он знакомился со множеством новых людей, привлекал внимание уверенностью и рассказами о своих достижениях: наградах, рецептах, многочисленных связях. Но постепенно собеседники начинали негодовать, ведь Ричард говорил только о себе. Ни у кого не было шансов вставить ни слова. Любая беседа перерастала в рассказ о каком-либо успешном событии из жизни Ричарда или хвалебном отзыве, пусть даже опубликованном давным-давно. И нельзя было указать на это даже в шутку — в ответ раздавался шквал оскорблений.

Однако самому Ричарду собственное поведение представлялось совершенно иначе. После неприятных инцидентов он обычно негодовал, так как чувствовал, что прав. Он был убежден, что это именно его не понимали в коллективе. И не мог взять в толк, почему все не дают ему показать, на что он действительно способен. Напряженная атмосфера на кухне и постоянный страх коллег спровоцировать его гнев совершенно не волновали Ричарда. Он считал себя настоящим лидером, согласным только на наилучший результат.

Учитывая гневливость и непомерное эго Ричарда, я рассматривала такое поведение через призму нарциссизма. Все его действия были направлены на раздувание самооценки. Несмотря на успешную карьеру, он был недоволен собственными достижениями. В разговорах с друзьями и близкими преувеличивал свои достоинства, а на работе — переоценивал возможности и обвинял других в недостатках. Он ожидал от коллег благодарности и признания, постоянно требовал похвалы.

Ричард был сконцентрирован на горизонтах, которых, как полагал, мог достичь. А не добиваясь желаемого, обвинял в этом других. Для него неприемлема была сама мысль об ограниченности собственных возможностей. Эта склонность уходит корнями в укрепившееся чувство неуверенности.