4.1. Как принимался закон о расширении избирательных прав

Осенняя сессия парламента открылась 23 октября 1884 г. В тронной речи королевы прозвучало решение правительства о проведении билля о расширении избирательных прав и перераспределении округов[435]. Один из влиятельных либералов, лорд Лоренс, попросил присутствующих лордов пропустить билль о правах, который будет немедленно внесен на рассмотрение парламента. Солсбери ответил, что его партия понимает всю важность вопроса и консерваторы не будут чинить искусственные преграды[436]. Гладстон, со своей стороны, обещал сделать все возможное, чтобы уменьшить споры между партиями. Затем он призвал лидеров оппозиции обсудить наравне с парламентской реформой гораздо более серьезный вопрос – вопрос о постепенном реформировании палаты лордов, зная, что одна только мысль о возможном ограничении прав верхней палаты приведет консерваторов, и прежде всего маркиза Солсбери, в бешенство[437].

На следующий день Гладстон вновь внес билль о правах на рассмотрение в палату общин. Он ясно дал понять оппозиции, что правительство готово немедленно сообщить основные пункты предполагаемых изменений в распределении избирательных округов. Этот шаг открывал путь для компромисса с верхней палатой. Можно согласиться с мнением исследователя Э. Джонса, «ни у кого в парламенте не возникало сомнений, что о разногласиях по перераспределению, разделяющих с одной стороны Солсбери, Норткота, с другой стороны – Дилка, Гладстона, можно договориться». Билль прошел первое чтение без обсуждения, в его пользу подали голоса и парнеллиты, поскольку накануне премьер-министр обещал оказать помощь беднейшим ирландцам[438].

Открытие осенней сессии парламента[439]

Обе партии понимали, что ни одна из них в одиночку без проявления гибкости не сможет протолкнуть свой билль о перераспределении через палату общин[440]. Переговоры между консерваторами и либералами продолжились. На первых же заседаниях обеих палат либералы Гладстон и Грэнвилл и консерваторы Норткот и Солсбери обменялись замечаниями относительно избирательной реформы[441].

Свою лепту продолжала вносить и королева Виктория. В последний день октября она написала премьер-министру письмо, в котором предлагала лидерам противоположных партий в приватной беседе обменяться мнениями. Кроме того, она полагала, что члены парламента, не связанные с правительством и оппозицией, такие, например, как либерал-радикал Дилк и правый виг Аргайлл, могли бы договориться о встрече руководителей противоположных партий с целью обсудить основные проблемы, связанные с перераспределением. Королева выразила надежду, что либералы при решении вопроса учтут интересы консервативной партии[442]. Схожее письмо было адресовано и лидеру оппозиции маркизу Солсбери. Виктория полагала, что любое умеренное предложение билля о перераспределении мест будет принято правительством, если гарантировать принятие билля об избирательных правах. Виктория громогласно заявляла, что долгом обеих партий является отказ от всяческих личных и партийных настроений ради одной великой цели: не допустить нанесения вреда стране или конституции[443].

6 ноября при посредничестве королевы состоялись неформальные переговоры Норткота с премьер-министром. Основной задачей Норткота было оказать давление на Гладстона, с темчтобы тот внес официальный текст билля о перераспределении. Гладстон заверил лидеров оппозиции, что вышеуказанный билль очень объемен и требует тщательного обдумывания[444]. Однако во время второго чтения билля о правах полного согласия достигнуто не было. Выступление Черчилля показало, что даже микроскопическая «четвертая партия» не существовала без фракций и деления. «Маленький лорд» полностью отделился от недавнего соратника Горста и, выступая с резкими нападками на бывшего товарища, призывал правительство внести в парламент билль о перераспределении, основанный на принципе населенности и приблизительного уравнивания избирательных округов. Представленный совместный план Бича-Черчилля подразумевал полностью отделить городскую и сельскую местность друг от друга[445]. Правда, всерьез данное предложение не рассматривалось [446].

На том же заседании консерватор Стенли внес свою прежнюю поправку. Она состояла в том, что билль о расширении избирательных прав следует рассматривать лишь вкупе с вопросом о перераспределении избирательных мест. По воспоминаниям современников, особого восторга у парламентариев она не встретила. Так, консерватор Роуз, к удивлению не только своей партии, но и либералов, выступил против поправки. Он заявил, что гарантий для принятия билля о перераспределении достаточно, и потребовал, чтобы его друзья-консерваторы поспешили провести билль[447].

В целом речи были слабые и по сути являлись повторением того, что ораторы произносили во время конфликта с уличных трибун. 7 ноября в ходе голосования 372 депутата высказались за проведение третьего чтения билля в палате общин 11 ноября, а 232 – против[448]. Подводя итоги дебатов, Дилк пытался убедить рядовых заднескамеечников «поступиться своим мнением ввиду того огромного преимущества, которое они получат от расширения избирательных прав». План либералов, основывающийся на уступках по перераспределению, чтобы провести билль о правах, стал важнейшим курсом либеральной партии на ноябрь 1884 г. Либералы извлекли урок из ситуации 1866 г. По их мнению, было бы абсурдным подвергать «кораблекрушению» весь план избирательной реформы, чтобы позволить тори провести более радикальный билль[449]. Надежда на компромисс нашла отражения и в прессе. «Экономист» заключил, что «тон дебатов в палате общин был довольно мирным и соглашательским»[450].

К сожалению, достигнутое соглашение между партиями вновь оказалось на грани срыва. Поводом к нему послужили дополнительные выборы в одном из избирательных округов, в котором кандидаты от либералов набрали на 600 голосов меньше, чем в 1880 г., а консерваторы увеличили свои голоса на 400. Результаты выборов стали заметны в изменившемся тоне дебатов. Началась новая фаза напряженности[451]. 10 ноября в комиссии по биллю консерватор Лоутер заявил: «если оппозиция воздержалась от размещения поправок, то это не потому, что они были склонны принять билль». Ссылаясь на слухи о взаимопонимании между лидерами партий, он заявил, что консерваторы требуют не закулисную интригу, не завуалированную резолюцию, не схему билля, а четкий план, который предоставит гарантии, что билли о франшизе и перераспределении будут рассматриваться вместе[452].

По словам Норткота, тори полны решимости в очередной раз выдвигать свои требования[453]. Консерваторы предупреждали, никакие переговоры, публичные или частные, невозможны с правительством, поскольку либералы разделяли билли об избирательных правах и перераспределении мест. Гладстон интерпретировал эти речи как намек, что компромисс невозможен. Таким образом, ряд речей консерваторов 10 и 11 ноября и последующее отклонение поправки Стэнли усилили напряженность именно тогда, когда Ричмонд и Кейрнс считали, что она спадает[454].

11 ноября во время третьего чтения билля о правах дебаты разгорелись с новой силой. Часть депутатов выражали сожаление, что исчезло дружественное настроение, царившее во время второго чтения. По словам Гошена, «в интересах страны было бы лучше, чтобы вопрос о перераспределении решался соглашением двух сторон, нежели обе партии будут колесить по стране, опережая друг друга, с целью заручиться демократической поддержкой на выборах»[455]. Другие либералы, напротив, открыто заявляли, что «не следует вести переговоры с врагом». Гладстон лишь меланхолично заметил: «Если я не смог достичь мира, то во всяком случае я его желал»[456].

Не было согласия и в стане противников. Для одних требование либералов, чтобы консерваторы озвучили свои взгляды, казалось абсурдным, и, поскольку правительство предпочло отделить билль о правах от билля о перераспределении, стало невозможным поддерживать какую-либо связь с правительством [457]. Однако большая часть рядовых заднескамеечников высказались за примирение между партиями. В итоге билль прошел третье чтение без особого сопротивления[458], а Хартингтон и Хикс-Бич поспешили заверить королеву Викторию, что третье чтение прошло без эксцессов[459].

Однако диалог Хартингтона и Хикс-Бича, казавшиеся столь многообещающими и Гладстону, и королеве, завершились ничем. Дилк – признанный специалист по вопросу перераспределения мест – должен был участвовать в переговорах с Хикс-Бичем, и последний был должен назвать дополнительного члена от консервативной партии, которым, как ожидали либералы, станет Солсбери, Норткот или Кейрнс, однако тори отказались озвучить имя еще одного участника диалога. Гладстон поспешил заверить королеву, что, хотя основа для дальнейших переговоров с Солсбери исчезла, он готов провести переговоры с любым лидером консерваторов, которого предложит Виктория. В ответ королева обратила свою энергию на организацию встречи между двумя лидерами, которую так страстно желал Гладстон[460].

Вскоре Гладстон узнал, что тори планируют провести второе чтение билля о правах в верхней палате, а затем отложить работу комитета до весны. Этот маневр был равнозначен второму отклонению, что, как предвидел Солсбери, поставит «мат» правительству и вызовет кризис[461]. На совещании 12 ноября Солсбери вновь при поддержке Мэннерса и Уинна выступил за скорейший роспуск парламента. Однако на этот раз лидер партии оказался в меньшинстве. Карнарвон, Норткот, Смит, Кросс (к которому наверняка присоединились бы Кэйрн и Ричмонд, если бы их поезд прибыл раньше из Шотландии) выступили резко против предложения. Позднее леди Гвендолен Сесил (дочь маркиза Солсбери. – Е.Н.) отметила, что продолжение сопротивления расширению избирательных прав привело бы к падению престижа торийской партии[462].

И хотя 13 ноября билль без задержки прошел первое чтение в палате лордов[463], Солсбери ответил, что пэры не расстанутся с контролем над биллем о правах, пока не получат билль о перераспределении мест[464]. Гладстон не раз пытался урегулировать ситуацию вступив в переговоры с Солсбери. Он даже передал через Норткота письмо, с предложением совместно решить основные пункты перераспределения[465]. Однако торийский лидер не желал идти на переговоры. В течение недели он отклонил два предложения либералов. Его цель заключалась том, чтобы проведении второе чтение билля о правах в палате лордов, а затем отложить работу до весны[466].

Нам видится следующая расстановка политических сил. Рядовые консерваторы требовали у палаты лордов равного голоса в обсуждении деталей перераспределения, а это, по их мнению, будет невозможным, если билли о правах и перераспределении будут рассматриваться вместе. Одновременно с этим либеральное правительство готовилось дать гарантии, что палата общин не будет вносить никаких изменений в основные пункты билля. Несмотря на это, лидеры консерваторов опасались, что такая договоренность не гарантировала проведения всеобщих выборов по новому избирательному закону в нереформированных округах. В этом случае шансы консерваторов сохранить даже нынешнее число в палате общин становились более чем сомнительными.

Однако переговоры по достижению взаимопонимания продолжались. 14 ноября состоялась неформальная встреча премьер-министра и Норткота. Этими переговорами Гладстон и Норткот сделали значительный шаг вперед по достижению договоренностей о принципах перераспределения. Однако вскоре пришло сообщение от маркиза Солсбери, в котором говорилось, что палата лордов не пропустит билль о расширении избирательных прав до тех пор, пока билль о перераспределении мест не пройдет через палату общин[467].

Гладстон 17 ноября направил в обе палаты обращение, в котором призывал к компромиссу[468]. Это возымело эффект. Либералы выступили с обещаниями сделать все возможное, чтобы как можно скорее подготовить билль о перераспределении, который палата общин сможет принять в ближайшее время. По заявлению, зачитанному в обеих палатах, обе партии должны были выработать основные статьи билля о перераспределении мест до его внесения в палату общин[469].

Очень точно процесс достижения взаимопонимания между партийными лидерами был описан «Таймс». Газета отмечала, что лидеры консерваторов еще до второго чтения билля о правах выразили желание обсудить билль о перераспределении с правительством. В то же время тори предложили Гладстону гарантию, что билль о правах будет принят в палате лордов, как только билль о перераспределении будет обсужден обеими партиями[470]. Было решено, что, когда гарантии принятия билля о правах будут даны, правительство не только внесет билль о перераспределении мест, но и передаст на второе чтение. В ответ оппозиция заявила, что одновременно с утверждениями принципов билля о перераспределении палатой общин они превратят билль о правах в закон[471].

17 ноября состоялась неформальная встреча консерватора герцога Ричмонда с либералом Грэнвиллем. Последний настаивал на личном общении партийных лидеров, чтобы они смогли обсудить билль о перераспределении. По предложению Ричмонда переговоры должны были проводиться между четырьмя консерваторами и четырьмя либералами, и он особо подчеркнул, что встреча должна быть конфиденциальной[472]. Лидер либералов в палате лордов Гренвилл сделал заявление, что правительство приложит все усилия, чтобы провести билль о перераспределении через парламент в начале следующего года, и он не сомневается, что при помощи консервативной партии им это удастся[473].

Напряженность фактически спала. Солсбери и Норткот публично приняли предложение Гладстона о компромиссе 18 ноября[474]. Любопытно отметить, что вне парламента лидеры партий и их активисты стремились показать, что они «сохранили лицо» и что каждая партия добилась существенного преимущества над оппонентами. Например, Манделла, открывая клуб либералов в Элсви-ке 19 ноября, сказал, что получил заверение, будто бы тори пошли на уступки. Он также заявил, что либеральная программа еще не исчерпана, и если вигам придется бороться, то лучше это делать с пятью миллионами избирателей, чем с тремя. Манделла отметил, что, если маркиз Солсбери не одобрит их билль о перераспределении, правительству не станет хуже, и страна увидит, что это не их вина, если ее ввергнут в очередное волнение. По мнению Джона Морли, если бы не демонстрации, проводимые в защиту реформы, то палата лордов продолжала бы придерживаться своих первоначальных требований. Кроме того, митинги привели палату лордов к такому шоку, от которого она никогда не оправится[475]. Консерваторы по-своему интерпретировали последние события и их вероятные результаты. Маркиз Солсбери в ответ на обращения консерваторов Эссекса заявил, что так называемый кризис прошел и что правительство уступило при договоренности настолько, насколько от него ожидали[476].

19 ноября диалог продолжился. Состоялась встреча между Гренвиллем, Гладстоном с одной стороны и Солсбери и Норткотом – с другой. Во время встречи лидеры обеих партий в дружественной обстановке обсудили перераспределения избирательных округов. Основные пункты, предложенные правительством, были поддержаны Солсбери и Норткотом. По воспоминаниям Морли, премьер-министр был очень доволен переговорами. Позднее он сказал, что был поражен теплотой торийского лидера и отметил, что «было очень приятно иметь дело с таким умным человеком, как маркиз Солсбери». Последний, в свою очередь, был заинтересован новой процедурой тайных переговоров[477].

Следующее совещание для обсуждения вопроса о перераспределении мест было назначено на вечер 22 ноября. На переговоры были приглашены Хартингтон, Гренвилл и Дилк. По воспоминаниям современников, они были непревзойденными мастерами в «деликатных вопросах». Однако Гренвилл после предварительного совещания был отстранен Гладстоном как «обуреваемый эмоциями». В то же время, хотя ни Хартингтон, ни Норткот не выступали против принципиальных положений, на последующие заседания они не были приглашены[478]. Данное обстоятельство подтверждает точку зрения, что вопрос о перераспределении мест был решен тремя лидерами: консерватором маркизом Солсбери, премьер-министром Гладстоном и либерал-радикалом Дилком. Несостоятельным представляется мнение исследователей, полагавших, что именно благодаря Хартингтону и Норткоту были решены важные вопросы, разделяющие партии[479].

Участвуя в переговорах, маркиз Солсбери предложил оставить округа с тремя членами в Лидсе, Ливерпуле и Манчестере, снизить их в Бирмингеме и Глазго и разделить Лондон на округа с четырьмя депутатами, где каждый избиратель будет иметь только один голос.

Однако по ходу переговоров Солсбери был вынужден отказаться от первого и второго предложений. По вопросу о столице маркиза Солсбери поддержал Дилк, выступивший за создание в Лондоне нескольких административных округов с одним мандатом[480].

Вся эта так называемая операция проходила под ревностным взглядом радикалов. Пытаясь успокоить их фракцию, Гладстон в письме к Брайту давал заверения, что «в частных переговорах, которые сейчас ведутся, либеральные принципы будут сохранены и не подвергнутся опасности»[481]. В течение следующих двух недель процесс переговоров шел стабильно. Естественно, ходили слухи о непонимании, но со временем стало ясно, что основа компромисса уже достигнута. Было решено, что вначале оппозиция удостоверится, что билль о перераспределении будет составлен из одобряемых ими пунктов и лишь затем пэры пропустят билль о правах.

Радикалы тут же выразили протест, что правительство подверглось унижению, идя на условия по биллю о перераспределении до принятия билля о правах. Либерал Лоусон яростно негодовал в палате общин «об унизительной капитуляции, когда старик (Гладстон. – Е.Н.) ползает на коленях перед пэрами»[482]. Более ответственные либералы заявили, что их лидеры пошли лишь на незначительные уступки. Дилк, выступая на одном из заседаний парламента, произнес: «Мы должны поступиться нашим мнением в вопросе о перераспределении ввиду огромного преимущества от такого крупного мероприятия, как предоставление избирательных прав»[483].

«Билль – убийца»[484]

Маркиз Солсбери, выступая в палате общин и в партийной прессе, заявил, что «капитуляция премьер-министра» – это сильно режет слух и не годится для переговоров. «Уступки» – было бы лучше. В целом консерваторы были довольны результатами переговоров. На противоположном полюсе – у либералов – царило ярко выраженное чувство удовлетворения. По воспоминаниям современников, герцог Ричмонд пребывал в восторге, от того что все трудности преодолены. Морли, обращаясь 25 ноября к либералам Лидса (так называемые «600 из Лидса», количество либералов, проживающих в Лидсе), заявил, что он не видит унижения либералов, о которых, как он слышал, говорят и тори, и сами виги[485]. «Контемпорари Ревю» восторженно комментировал: «теперь, когда обе партии будут выступать в единстве, не возникнет никаких серьезных препятствий»[486].

24 ноября Норткот подготавливал своих сторонников в клубе Биконсфилд к грядущим переменам. Норткот предупреждал коллег, что, когда билль о перераспределении будет внесен в палату общин, многих испугают его положения. Однако тори должны заботиться прежде всего об интересах страны[487]. В это же время Солсбери проводил совещание со своими соратниками на Армингтон-стрит, чтобы обсудить билль о перераспределении. Представляется убедительной точка зрения английского историка Э. Джонса, полагавшего, что совещание проводилось слишком поздно и только из вежливости, чтобы не допустить каких-либо незначительных поправок[488].

26 ноября переговоры продолжились. Маркиз Солсбери выступил с предложением использовать места с одним членом не только в Лондоне, как он предлагал ранее, а повсеместно. Единственным исключением Солсбери назвал Лондон-Сити. Черчилль поддержал эту идею и предложил ввести принцип «один человек – один округ», который стал бы основой всего билля. Позднее один из рядовых тори назвал этот процесс «быстрым скатом к красной республике»[489]. Вместе с этим Солсбери вновь поднял вопрос о минимуме населения, необходимом для того, чтобы избежать слияния округов, и предложил цифру 20 000 человек. Однако его предложение не встретило широкой поддержки[490].

После недельного перерыва обе палаты снова собрались, и Гладстон в короткой речи представил палате общин результаты переговоров. Оказалось, что билль, представленный Гладстоном, был расширен под влиянием Солсбери[491]. Основные пункты билля были следующими:

– во-первых, по плану «А» было решено лишить избирательных прав все населенные пункты с населением до 15 000 человек. Некоторые, подобные Крикладу, Шохан, Сэндвич, Макклезфилд и другие должны будут влиться в соответствующие подразделения графства или округа;

– во-вторых, по плану «Б» все города с населением до 50 000 тысяч человек должны быть представлены не более чем одним депутатом палаты общин[492].

В результате было решено «уничтожить» 160 мест. Из всех имеющихся мест графства получат 96, из которых 64 – в Англии. Кроме существующих округов из графств будут созданы новые округа, которые получат восемь мест. По поводу перераспределения Гладстон объяснил, что семь будут добавлены столице, их частично возьмут из графств, и что общее число столичных членов достигнет 37, однако Лондон-Сити потеряет два места. Ливерпуль «получит» шесть дополнительных мандатов, Глазго – четыре, Бирмингем – четыре, Манчестер – три, Лидс – два, а Шеффилд – три. Графство Йоркшир будет иметь 16 дополнительных мандатов, Ланкашир – 15, Мидлэкс – пять, Корк – пять, Дурам и Ланакшир – по четыре. Что касается остальных городов, то Гладстон сказал, что правительство решило считать все избирательные округа в стране по тем же принципам. Графства будут рассматриваться по тем же принципам, что и города, и каждое графство, и каждый город в Англии будут приравнены к графствам и городам Шотландии и Ирландии. В результате Англия получит шесть дополнительных мест, а Шотландия – двенадцать. Никаких изменений не будет в Ирландии и Уэльсе[493].

Также премьер-министр затронул вопрос о разделении избирательных округов и заявил, что билль будет включать систему округов с одним депутатом, за несколькими исключениями, такими как Лондон-Сити и городов с населением от 50 000 до 165 000 тысяч, которые будут представлены двумя депутатами. Границы административных округов в ряде случаев планировалось расширить, как и было договорено с либерал-радикалом Дилком. В заключение Гладстон объявил, что комитет по вопросам границ уже назначен (он состоит из Ламберта, Пелама, Сэнфорда, Хэнли, полковника Джонса и майора Таллока), более того, он уже приступил к работе и через два месяца завершит ее[494]. С перераспределением мест и по новому биллю об избирательных правах, увеличению числа членов от крупных населенных пунктов и принятию в Соединенном Королевстве принципа о единомандатности округов все депутаты парламента оказались бы представленными от нового избирательного округа[495].

Далее право голоса должны были получить два миллиона домовладельцев в графствах. Свыше миллиона в слитых административных округах должны были стать избирателями графств, чуть больше (400 000 – по плану либерал-радикала Дилка о расширении границ административных округов, и примерно 800 000 – в результате создания новых административных округов) передавались из графств в административные округа. Также был утвержден принцип «один округ – один голос» (а не два, как планировалось ранее). Правда, Галифакс меланхолично заметил, что никогда не будет «такого высокообразованного класса коммонеров, каких посылали «гнилые местечки»[496].

Либеральный «рупор» – «Контемпорари Ревю» констатировал: принятие билля таким, какой он есть, означает подход к равным избирательным округам, который сможет удовлетворить самого практичного реформатора. В интересах каждой партии будет представлять всему электорату наилучший политический курс и выдвигать самых достойных людей. Другим итогом реформы станет то, что появится тенденция, когда политик, получающий место в парламенте из избирательного округа с одним членом, будет стараться постоянно сохранять его[497].

К этому моменту основной состав консервативной партии уже не видел будущего в активной оппозиции. И все же 27 ноября, несмотря на кажущееся завершение переговоров, Солсбери потребовал от Гладстона и Дилка, чтобы они не вносили спорных вопросов и не принимали изменений в палате общин без предварительного одобрения Норткота. Несмотря на это досадное обстоятельство, Гладстон проинформировал королеву, что деликатные и необычные переговоры между двумя лидерами счастливо завершились. Премьер-министр выразил благодарность королеве за активное участие, которое она принимала в предотвращении конституционного кризиса. В ответном письме королева написала, что была очень рада получить сообщение Гладстона и прибавила: «Я сейчас живу для того, чтобы помогать Вам». Это был один из тех редких случаев, когда Гладстон и Виктория остались довольны друг другом[498].

Окончание конфликта нашло свое отражение и в прессе. Мнения видных британских изданий разделились. «Таймс» писала, что «характерной чертой билля является принятие системы «один депутат от одного избирательного округа» и увеличение представителей в палате, однако, по мнению издания, и то, и другое вызывает сомнение. Увеличение представителей в палате было продиктовано стремлением избегать борьбы с партией парнеллитов. «Таймс» предупреждала тори, что им не следует углублять различие между городскими и сельскими интересами, так как положение сельского населения будет под угрозой[499]. «Дейли Ньюс», напротив, поддержала действия правительства. «Дейли Телеграф» соглашалась с широким рекламированием плана, где чаяния либералов и убеждения консерваторов чтились одинаково. «Было бы воистину зрелищным делом при насущности проблемы основывать план решения на любых, но не самых смелых подходах. Чем крупнее избирательные округа, тем больше шансов, что избранные члены будут представлять преобладающее большинство народа»[500].

Мистер Кокс (маркиз Солсбери): «Если наши друзья рады…».

Мистер Бокс (Гладстон): «Тогда мистер Кокс…»

Мистер Кокс: «Имистер Бокс…»

Одновременно: «Удовлетворены!»[501]

Из провинциальной либеральной прессы раздавались почти одинаковые выкрики против предложенного разделения крупных городов на округа с одним членом. Манчестер, Бирмингем, Лидс, Ливерпуль и Халл больше других протестовали против новшеств, которые приписывали маркизу Солсбери. На эти протесты столичная либеральная печать отвечала, что возникшие возражения скорее сантименты, а не практический политический курс. Консервативная пресса, с другой стороны, считала, что результатом применения принципа будет более широкое представительство классов и интересов, чем раньше, даже при самом тщательном разделении[502].

Тем временем 4 декабря в палате общин в относительно мирной и спокойной обстановке прошло чтения билля о перераспределении мест. В итоге после нескольких слабых протестов и робких попыток внести поправки билль остался без изменений[503]. На следующий день, 5 декабря, прошло третье чтение без дебатов, и билль стал законом. Так, билль о перераспределении, составленный лидерами обеих партий и внесенный Гладстоном, имел неожиданный успех. Как писал «Экономист»: «Тори приняли его без недовольства, либералы с радостью, а парнеллиты согласились на его условия. Можно заключить, что билль по своим основным принципам был принят всей страной». «Экономист» продолжал торжествовать: «Билль можно сравнивать с “мирной революцией”, вследствие того что он охватывает все личные интересы, чего прежде не делал ни один законопроект»[504]. Таким образом, «мирная революция», которая стала возможной в результате осенней агитации, завершилась короткой шестинедельной сессией, без особых выступлений оппозиции. Искреннее принятие маркизом Солсбери демократической программы значительно помогло решению вопроса[505].

Представляется уместным привести точку зрения историка Л. Е. Кертмана. Он полагал, что соглашение было достигнуто, благодаря тому что тори отступили от своего требования об одновременном прохождении двух биллей и либералы могли выдать их согласие на утверждение билля о реформе за свою победу. Представляет интерес и другой тезис Л. Е. Кертмана о том, что битва «пэры против народа» была выиграна главным образом консерваторами, поскольку главный их успех заключался в том, что либералы были вынуждены пойти на уступки тори, чтобы в сельской местности каждый избирательный округ избирал одного члена парламента. Консерваторы не без основания рассчитывали, что во многих таких округах местные землевладельцы смогут легко провести своего (консервативного) кандидата. Если же округ посылал бы двух членов парламента, вернее всего проходил бы один консерватор и один либерал[506].

Итак, разработка парламентской реформы завершилась без эксцессов и потрясений, которые сопровождали реформы 1832 и 1867 гг. Несколько преувеличенной представляется точка зрения И. С. Менгцикова. Автор сделал вывод, что «имущественный ценз был практически отменен», однако, на наш взгляд, произошло лишь уравнивание имущественного ценза для городов и графств[507]. И все же вследствие этой реформы почти две трети представителей мужского населения Англии и Уэльса, достигших совершеннолетия, получили право голоса. В Шотландии и Ирландии процент охвата избирательным правом являлся меньшим. Хотя, как отмечает С. Ю. Торопова, благодаря расширению представительства Ирландии в палате общин, парнеллиты стали участвовать в решении вопросов Соединенного Королевства в целом. Кроме того, произошло расширение электората с 250 до 750 тысяч человек, а реформа о перераспределении избирательных мест увеличила количество ирландских депутатов в Вестминстере до 103 человек. Можно сделать вывод, что британские консерваторы и либералы с середины 80-х гг. стали зависеть от голосов ирландских депутатов, получивших возможность направлять британское законодательство в нужное им русло, то есть на путь достижения полной независимости Ирландии[508]. В итоге зимняя сессия продемонстрировала, что худшие предсказания, которые высказывались в отношении нее не сбылись.