Щелчок фотоаппарата

В начале 2011 г. Эрик Карстан Смит решил сводить двоих своих маленьких детей, Люка и Эден, на городское кладбище Сан-Хосе [106]. Здесь были похоронены их далекие предки, и, возможно, для детей это был последний шанс увидеть их могилы. Смит недавно потерял работу проект-менеджера в архитектурном бюро, и нынешняя жизнь сидящего дома папаши, хотя в чем-то и приятная, не приносила ему дохода. Через несколько недель семья должна была выехать из своего дома. Они покидали Сан-Хосе – город, который называли родным пять поколений Смитов на протяжении ста лет.

Двухлетняя Эден в последнее время считала себя принцессой. По такому случаю она носила платье из просвечивающей ткани с короткими рукавами и крылья бабочки, которые крепились у нее на спине. Смит также нарисовал ей вокруг глаз два крыла бабочки наподобие маски и раскрасил их в пурпурный и зеленовато-голубой цвета. К повязке на голове были прикреплены еще два крылышка, которые торчали из ее прически, как антенны. Тема бабочки была выбрана случайно, но казалась вполне уместной. «Я искал живой образ, который служил бы метафорой возрождения, потому что мы должны были сами пройти через этот процесс – возрождения нашей семьи в новых условиях», – вспоминает Смит.

Они приехали на кладбище и направились к большому фонтану с четырьмя статуями: Матфея, Марка, Луки и Иоанна. «Я вовсе не религиозный человек, но я люблю метафоры. Я люблю символы. Эден потянулась к фигуре Иоанна, и я подумал, что это здорово, потому что моего прадеда звали Джон. Я искренне любил своих далеких предков; они действительно многое значили для меня. Я почувствовал холодок. Это был для меня очень эмоциональный момент – видеть, как она тянется к статуе и обнимает ее».

Машинально Смит вынул свой Polaroid SX-70 – фотоаппарат для получения моментальных снимков. Он поднес его к глазам, навел на понравившуюся ему сцену и нажал кнопку затвора.

Щелчок.

Вот она: смотрит в левую сторону от зрителя, крылья расправлены, а руки держатся за мраморные складки одеяния статуи. Фотография получилась желтоватой и немного размытой, но все равно на ней можно увидеть капли воды из фонтана и ощутить тишину на кладбище, раскинувшемся за спиной ребенка. Девочка на снимке находится в центре всем знакомой квадратной белой рамки, нижняя сторона которой шире трех других. Верх получился темноватым и неотчетливым, как на слегка засвеченном кадре, в результате чего создается впечатление, будто секундой позже изображение исчезнет навсегда.

Это фотография, которая не должна была появиться. В феврале 2008 г. корпорация Polaroid сделала сенсационное заявление: она прекращает производство фотопленки одноступенного процесса для своих фотоаппаратов [107]. Корпорацию, имя которой стало синонимом мгновенной фотографии, погубила технология цифровой фотосъемки. Все меньше покупателей соглашались иметь дело с комбинацией фотографических материалов и химических реактивов и ждать девяносто секунд, пока проявится снимок. Ведь цифровая технология предоставляла намного больше привлекательных возможностей, таких как автоматическая фокусировка и регулировка баланса белого, предварительный просмотр кадра, десятки фильтров и удобная загрузка снимков в Сеть. Практически каждый ноутбук и мобильный телефон имели встроенные фотокамеры, и ни в одном из этих устройств не использовалась фотопленка.

Производство любительских фотоаппаратов Polaroid прекратилось годом ранее, в 2007-м, так что пять фабрик, производивших фотопленку одноступенного процесса, быстро остались без дела [108]. Компания столкнулась с серьезными финансовыми проблемами; она не видела причин продолжать выпуск никому не нужной продукции [109]. На складах Polaroid хранилось достаточно картриджей, чтобы обеспечить ими любительские фотоаппараты еще на год, но не больше. По истечении этого срока фотографы должны были лишиться привычной возможности: вставить стандартный картридж в фотоаппарат, нажать на кнопку затвора и через несколько секунд получить маленький цветной квадратик бумаги, навечно запечатлевший ушедший момент. Фотопленка, которую любили Энсел Адамс и Энди Уорхолл; фотопленка, которую воспевали Outcast, Blondie, Steely Dan и Dead Kennedys; фотопленка, которая была важной составляющей успеха многих голливудских фильмов; фотопленка, на которую три поколения снимали помолвки, свадьбы и рождение детей, должна была исчезнуть.

Если заявление о фотоаппаратах Polaroid заставило сообщество фотолюбителей забеспокоиться, то последующее заявление о фотопленке вызвало у него настоящую панику, которая проявлялась в разных формах. Блоги, посвященные фотографии, убеждали фанатов в знак протеста посылать поляроидные снимки в штаб-квартиру компании. Многие обращались к Fuji Film, конкуренту Polaroid, с просьбой рассмотреть возможность выпуска пленки одноступенного процесса, пригодной для использования в фотоаппаратах Polaroid. Фанат Polaroid Али Келлог начал сбор подписей под онлайн-петицией с требованием спасти фотопленку этой компании [110]. В итоге ему удалось собрать 30 513 подписей.

Комментаторы из традиционных медиа оплакивали потерю. «В мире всегда должно быть место для фотографий Polaroid, потому что они вызывают позитивные чувства и эмоции», – заклинала фотограф Карен Китс [111]. «Цифровые камеры нагоняют тоску», – жаловался британский журналист Тим Тимман [112].

Такая реакция отражает теплое, почти детское отношение к мгновенной фотографии, занимающей особое место в художественном ландшафте, – массовой, но одновременно и очень личной. «Здесь нет негативов и цифровых файлов. Фото, которое вы делаете на месте, уникально и поэтому бесценно для вас. Если вы возьмете его в руки и скомкаете или порвете, то оно перестанет существовать. Вы не сможете вернуть его», – говорит журналист Кристофер Бонанос, в течение нескольких лет писавший историю Polaroid [113]. «По современным меркам, мгновенное фото в каком-то смысле ближе к живописи, чем к фотографии. Каждый щелчок затвора имеет свою цену».

Фотографирование на пленку Polaroid – это процесс интимного взаимодействия. Когда вы нажимаете кнопку затвора, он на мгновение открывается, позволяя свету попасть на пленку. Этот свет поглощается химическими веществами, чувствительными к разным длинам световых волн. Характерная белая рамка получается, когда специальные реактивы смывают вещества, окрашивающие каждое те области, на которые попал свет. Цифровой файл состоит из записанных нулей и единиц, и даже традиционная фотография предполагает перенос изображения сначала на негатив, а потом на фотобумагу. Но конечный продукт одноступенного процесса – это физический объект, поглотивший свет, отраженный от фотографируемого предмета или человека. Это физическая связь с моментом прошлого: подарок на память, сделанный по заказу.

Мгновенная фотография имеет глубоко социальную природу. Ее социальность не в том, что она позволяет разместить снимок на виртуальной стене или отправить его приятелю, а в том, что она помогает людям лучше понять друг друга. Фотографии, сделанные аппаратом Polaroid, можно сразу показывать окружающим. Ритуальные действия при проявке изображения – помахивание карточкой в воздухе, демонстрация ее присутствующим, подпись на память – все это маленькие социальные взаимодействия, создающие межличностные связи. Возможно даже, что запечатленный вами человек коснется проявляющегося изображения рукой, восхищаясь тем, как он сам постепенно проступает на снимке. И разумеется, изображение, полученное на пленке Polaroid, намного более надежно, чем цифровое.

Так как фанаты бросились в магазины скупать последние кассеты с пленкой такого типа – в Австралии пленка Polaroid продавалась в 3–5 раз быстрее, чем предполагалось, – компания всеми силами пыталась справиться с разочарованием покупателей [114]. «Мы стараемся сделать так, чтобы самые верные покупатели Polaroid смогли приобретать нашу пленку как можно дольше», – заявил тогдашний президент компании Том Бодуа [115]. Однако на практике мало что изменилось.

Флориан Кэпс, энтузиаст мгновенной фотографии, торговавший пленкой Polaroid через интернет, одним из первых присоединился к кампании за сохранение этого продукта [116]. Если бы пленка Polaroid окончательно исчезла, это не только сделало бы бесполезными почти 200 млн фотоаппаратов Polaroid во всем мире, но и подорвало бы его собственный бизнес. Кэпс был достаточно настойчивым, чтобы привлечь к себе внимание руководства Polaroid, которое в попытке смягчить недовольство фотолюбителей пригласило его в июне 2008 г. на банкет по случаю закрытия фабрики в голландском городе Энсхеде [117]. Это была одна из последних фабрик, выпускавших пленку Polaroid для фотолюбителей.

Андре Босман также присутствовал на этом событии. Ему как директору Polaroid по производству выпал жребий закрыть фабрику и сделать себя ненужным компании, в которой он проработал двадцать восемь лет. На банкете Кэпс и Босман пожаловались на грядущее исчезновение пленки Polaroid – исчезновение, представлявшее собой упущенную возможность, так как на момент закрытия фабрики Polaroid по-прежнему продавал по 24 млн кассет в год [118]. Фабрика могла производить гораздо больше – до 100 млн кассет в год, но и эта цифра была внушительной.

А как насчет производства в меньших объемах? Гигантская организация нуждается в гигантской покупательской базе. Но небольшой организации требуется гораздо меньший бюрократический аппарат. Босман и Кэпс совместно с несколькими инвесторами решили арендовать закрывшуюся фабрику и попытаться продолжить обслуживать рынок, с которого недавно ушел Polaroid [119]. Они назвали свое приобретение «Неосуществимым проектом» (Impossible Project). Их цель и правда казалась неосуществимой: восстановить выпуск пленки одноступенного процесса для фотоаппаратов Polaroid и одновременно вырастить новое поколение энтузиастов мгновенной фотографии.

Для изготовления картриджей требовалось более сотни химических компонентов и десятки физических. «Они придумали совершенно невероятную систему снабжения, – объясняет Оскар Смолоковски, нынешний исполнительный директор Impossible Project. – Это была не просто одна фабрика; это было подобно двадцати фабрикам, каждая из которых обслуживала одну» [120].

Бонанас рассказывает: «В нижней части карточки находится капсула с белым химическим веществом. И когда она выталкивается фотоаппаратом, то проходит между двумя валиками, которые ее раздавливают и размазывают ее содержимое по негативу, благодаря чему начинается процесс проявки. Чтобы процесс повторялся без изменений, капсула должна быть изготовлена так, чтобы она разрушалась каждый раз одинаково и содержала в себе достаточно жидкости, чтобы покрыть всю поверхность снимка. Разумеется, все становится еще сложнее, если вы собираетесь выпускать капсулы в больших количествах. Но когда вы продаете пленку людям, которые будут снимать на нее дни рождения своих детей и дорожить каждым кадром, то вам ничего не остается, кроме как сделать все правильно» [121].

К моменту, когда была сформирована команда проекта, почти все поставщики переключились на обслуживание других отраслей, а бо?льшая часть оборудования фабрики выработала свой срок. Команде Impossible Project потребовалось два года на то, чтобы наладить выпуск черно-белой пленки одноступенного процесса [122].

Новая пленка оказалась не очень хорошей. Снимки получались размытыми и имели коричневатый оттенок. Химикаты часто вытекали из кассеты и пачкали фотоаппарат изнутри. Для проявки снимка требовалось десять минут (для цветной пленки, которая стала выпускаться позднее, требовалось еще больше времени). Любое воздействие солнечного света могло уничтожить снимок. И разумеется, его нельзя было автоматически выложить в Facebook.

Однако эта ужасная пленка продавалась. Команда проекта называла «пионерами» тех суперфанатов мгновенной фотографии, которые были готовы поддерживать непростой процесс ее возрождения [123]. Самые отчаянные покупали ранние версии продукта, которые, по признанию Смолоковски, были практически непригодны для использования. «Мы хотели объяснить людям, что работаем над сохранением этого замечательного носителя. Работа еще не завершена. Но мы не сможем ее завершить, если вы не будете покупать нашу пленку, – поясняет Смолоковски. – Многие люди покупали наш продукт, зная о его несовершенстве, но, несмотря на это, они поддерживали дело его возрождения» [124].

Выпуск продукта с плохими техническими характеристиками, особенно призванного заменить популярный продукт, славившийся своим качеством на протяжении полувека, был рискованным шагом. Ни одна традиционная организация не смогла бы таким способом сформировать покупательскую базу. Многие компании затрачивали годы, если не десятилетия на исследования и разработки, прежде чем вывести свой продукт на рынок. Маленький стартап, подобный Impossible Project, не мог позволить себе такой роскоши. Помимо вопросов финансирования, нужно было учитывать и то, что его аудитория не могла ждать вечно. Чем дольше продолжалась работа, тем меньше оставалось исправных фотоаппаратов Polaroid.

Вместо того чтобы скрывать свои неудачи, команда проекта с выгодой использовала их. Даже нечеткие коричневатые фотографии были знаками прогресса. Фанаты понимали сложность задачи и снова и снова делали снимки и поддерживали обратную связь с разработчиками. «Тот факт, что использовать новую пленку было немного труднее, воспринимался чуть ли не как тест на проверку их умений», – считает Смолоковски [125].

На начальном этапе у Impossible Project было около трех тысяч приверженцев [126]. По мере того как качество продукта улучшалось, его аудитория расширялась, к ней присоединялись более молодые фанаты, ищущие новизны или испытывающие ностальгию. В течение трех лет химики из команды проекта использовали обратную связь от фанатов, чтобы в итоге создать совершенно новый тип пленки одноступенного процесса. Она вела себя практически так же, как прежняя, которую помнили фанаты. У снимков улучшилась четкость и цветопередача, а проявляться они стали быстрее. «Это были уже не фотографии Polaroid, – считает Смолоковски. – Это были фотографии Impossible Project» [127].