Сильный

Все великие лидеры в истории выглядели сильными, хотя проявлялось это по-разному. У одних сила заложена в прозвищах: Вильгельм Завоеватель, Ричард Львиное Сердце, Александр Великий. Другие демонстрировали силу жестами: Малкольм Икс сжимал кулак, Джордж Буш-младший принимал развязные позы, Джон Кеннеди грозил пальцем. Кто-то употреблял сильные выражения: «Мы будем драться на побережье», «За это дело я готов отдать жизнь». Кто-то просто был физически сильным: Арнольд Шварценеггер соблюдал необыкновенно насыщенный режим тренировок, Нельсон Мандела занимался спортом в тюрьме. Несколько свежих примеров лидеров-атлетов: семья Обама занимается в спортзале, Кристин Лагард ежедневно плавает в бассейне, а Тим Кук бегает в пять утра.

Сила – не обязательно хорошая физическая форма. Уинстон Черчилль, Джон Харви-Джонс и Генрих VIII вряд ли могут служить образцами здорового образа жизни, но тем не менее они выглядели как бойцовые псы. С ними лучше не связываться. Именно это отвечает нашей инстинктивной потребности в защите от внешних угроз, а значит, лидеры должны выглядеть устрашающе. Дело не в том, насколько они сильны в действительности, – дело в том, как они выглядят. Важна видимость, а не реальность. Это может показаться несерьезным, но именно по этому судят о лидерах. Хорошо известно, что во время предвыборных дебатов 1960 г. между Никсоном и Кеннеди те, кто слушал их по радио, полагали, что победит Никсон, а те, кто смотрел их по телевизору, были уверены, что верх одержит Кеннеди. Различие было во внешности: Кеннеди – здоровый на вид, подтянутый, загорелый – против Никсона в плохо сидящем костюме, дерганого, потного… Джон Кеннеди выглядел более сильным – и он победил.

Великие лидеры-женщины – не исключение. Они тоже выглядят сильными. Вспомните Боудикку, Британию[7], Жанну д’Арк и Клеопатру; вспомните архетипичный образ Маргарет Тэтчер, сидящей на танке, закутавшись в шарф, – образ, напоминающий статую Боудикки у Вестминстерского моста.

Тэтчер умела казаться необычайно сильной физически, хотя, по правде говоря, она уступила бы в армрестлинге любому из «мокрых»[8] в ее кабинете министров. В том, что касается языка лидерства, важно не быть, а казаться сильным. Облик лидера – во многом иллюзия. И Тэтчер, безусловно, сформировала мощный, хотя и искусственный образ сильного руководителя: низкий, хрипловатый голос, одежда с подплечниками, высокие каблуки и, конечно, метафорическое прозвище «железная леди» (которое придумали русские).

Когда Хиллари Клинтон баллотировалась от Демократической партии на президентских выборах 2008 г., она пользовалась советами Марка Пенна, выдающегося американского политтехнолога. Некоторые его советы стали известны, и один из них – весьма неоднозначный – убеждал госпожу Клинтон в том, что американский народ относится к президенту США как к отцу нации. По словам Пенна, народ не готов видеть в президенте США мать нации, но готов видеть женщину, играющую роль отца нации. Пенн подчеркнул, что в западной политической жизни был один-единственный пример, когда женщина играла роль отца нации. Эту женщину звали Маргарет Тэтчер.

Итак, Тэтчер ориентировалась на Боуддику, а Хиллари Клинтон – на Тэтчер. Это не редкость для языка лидерства: великие символические образы переходят из поколения в поколение как волшебные одежды, неподвластные времени и придающие магическую силу тем, кто их носит. В сильных символических образах нет недостатка. Многие британские лидеры при необходимости начинают вести себя как Черчилль (если политическая карьера Бориса Джонсона когда-нибудь оборвется, он вполне сможет зарабатывать на жизнь как профессиональный пародист Черчилля). Многие американские лидеры подражают Джону Кеннеди. Мы знаем привычки тех лидеров, которым они подражают, понимаем, что они делают, и они, в свою очередь, знают, что делают, – и все счастливы. Это простейший из способов заявить: «Вот кто я такой». Барак Обама иногда напоминает мне смесь Линкольна, Кеннеди и Мартина Лютера Кинга.

Голос тоже указывает на силу. Я уже упоминал, что Тэтчер намеренно понижала голос: низкий голос – признак силы. На восьми президентских выборах в США между 1960 и 2000 гг. кандидат с самым низким голосом получал наибольшее число голосов{41}.

Делайте паузы, чтобы демонстрировать силу. В обычном разговоре многие произносят до 200 слов в минуту, но великие ораторы стараются произносить около 90 слов в минуту. Они достигают такого уровня не потому, что говорят размеренно, скучно, покровительственным тоном – это быстро вызывает раздражение. Нет, они делают паузы между высказанными мыслями. Паузы дают время обдумать услышанное. В нормальном разговоре такие паузы будут выглядеть неестественно – любая пауза дольше секунды воспринимается как неловкое молчание, – но для лидера это признак силы.

Еще один прием, который придает лидерам видимость силы, – выступление в одиночку. Посмотрите современные конференции TED – лидер один, на сцене, не прячется за трибуной; он уязвим и словно говорит: «Вот он я, берите меня таким, каков я есть». Этот образ сам по себе – выражение силы.

Великие лидеры действительно пребывают в одиночестве – это отвечает нашему инстинктивному представлению о роли лидера в группе. Если вы когда-нибудь видели в зоопарке вожака горилл, львов или шимпанзе, то поймете, что я имею в виду. Они располагаются слегка в стороне, и, хотя внешне мало чем отличаются от остальных животных, ни у кого из наблюдателей не возникает сомнения, что именно им принадлежит вся полнота власти.

Лидеры действительно отличаются от всех остальных. Это кажется контринтуитивным – по широко распространенному мнению, лидеры выходят из мейнстрима или истеблишмента. Это не так. Настоящие лидеры действуют вне мейнстрима, они по определению находятся в стороне от остальных – ведь иначе они не ведут за собой, а просто стоят в очереди.

Вспомните великих лидеров. Уинстон Черчилль и Маргарет Тэтчер были аутсайдерами в Консервативной партии, а Черчилль даже два раза за карьеру «менял флаг». Тони Блэр был аутсайдером в Лейбористской партии, и Барак Обама был безусловным аутсайдером по мере того, как поднимался в Демократической партии. Мандела был аутсайдером в Африканском национальном конгрессе: организация, которая первой предоставила ему площадку для выступлений, считала его сущим кошмаром (так он пишет в своих мемуарах). Ганди тоже был аутсайдером: он проповедовал мир, в то время как многие из его современников призывали к революции.

Тот же феномен наблюдается и в бизнесе. Стив Джобс, Ричард Брэнсон и Руперт Мёрдок обыгрывали тот факт, что на протяжении всей карьеры были аутсайдерами. Даже когда они стали представителями истеблишмента, сверхбогачами и доминирующими фигурами на рынках, они продолжали поддерживать свой имидж так, чтобы, по крайней мере в плане восприятия, оставаться бунтовщиками, а не инсайдерами. Неудивительно, что у каждого из них в какие-то моменты были проблемы с законом. Эти люди отличаются от других.

Нас инстинктивно влечет к аутсайдерам. Вот почему в теледебатах – например в программе BBC «Question Time» – самый странный кандидат получает наибольшую поддержку: Рассел Бренд, Салман Рушди или Найджел Фараж. Когда в «Question Time» появился новичок – Джон Лайдон, он получил в семь раз больше аплодисментов, чем самый популярный участник дискуссии. И совершенно не имело значения, какую чушь он нес.

Аутсайдер, безусловно, должен быть сильным, но он также должен вызывать доверие.