1.5. Ограничения гумбольдтского университета и новые возможности

Гумбольдтская модель оказалась исключительно успешной в качестве основы значительной части нашего сегодняшнего благосостояния и образа мышления, сформировавшегося под благотворным влиянием эпохи Просвещения. Но в определенный момент и она перестала соответствовать требованиям времени, чему было как минимум девять причин[62].

Причины 1 и 2. Взрывной рост числа студентов и два важных последствия этого

Первые две причины были результатом взрывного роста числа студентов, начавшегося в 1960-е гг. Буквально за десять лет многие университеты выросли в четыре раза. Бурный рост числа студентов соответствовал доминировавшим тогда идеям Просвещения, характерным и для либерализма, и для социализма, которые требовали равных возможностей для всех. Во многих странах отменили вступительные экзамены в университеты, так как считалось, что достаточным входным критерием являются приемлемые оценки в аттестате о среднем образовании. Государство щедро выделяло средства на студенческие стипендии; и поскольку академические свободы по-прежнему пользовались очень большим уважением, от студентов не требовалось почти ничего взамен. В результате наряду с теми, кто мечтал посвятить себя науке, в университеты хлынули люди, которым просто был нужен диплом о высшем образовании как гарантия хорошего трудоустройства. Ситуацию «подогревали» и многие политики. Так, в 1963 г. в Великобритании был обнародован так называемый доклад Роббинса, в котором заявлялось: «Целью высшего образования является развитие навыков, позволяющих принять участие в общественном разделении труда»[63].

Первым следствием взрывного роста численности студентов стала коммодизация образования, превращение его в товар массового спроса, сопровождавшееся сокращением количества аудиторных часов и проведением экзаменов в форме тестов с многовариантным набором ответов. Увеличилась не только средняя продолжительность обучения, но и доля тех, кто так и не доходил до получения диплома. Хотя качество образования подверглось серьезным испытаниям, тем не менее университетам удавалось по-прежнему обеспечивать очень высокое качество выпускников, даже с учетом снижения качества университетского образования в среднем. Наиболее толковые студенты находили способы дополнительно заниматься с преподавателями, особенно на старших курсах.

Вторым последствием взрывного роста числа студентов стало ужесточение государственного регулирования университетского образования, вызванное быстрым ростом государственных дотаций для университетов и других высших учебных заведений. Между тем университеты, год за годом продолжавшие реализацию дорогостоящих программ, уже не могли обходиться без постоянного государственного финансирования. Однако предъявляемые теперь к университетам требования повышения эффективности в расходовании бюджетных средств и в результатах своей деятельности ознаменовали «начало конца» академической свободы – краеугольного камня идеологии Просвещения. Академическая свобода означала, что по крайней мере профессора были вольны выбирать те области для исследований, которые считали наиболее интересными. Целью этой академической деятельности было приращение багажа знаний. Теперь правительства начали направлять бюджетное финансирование научных исследований через специальные агентства, которые должны были оценить заявки на исследования и профинансировать только наиболее перспективные из них.

Возросшее вмешательство государства привело к усилению бюрократизации университетов. Это, наряду с их возросшими размерами и сложностью внутренней организации, ознаменовало конец эпохи университетского менеджмента как побочной деятельности профессоров. Для того чтобы совладать с возросшей сложностью задач управления университетами и их бюрократией, необходимо было привлечение профессиональных менеджеров, а далеко не все профессора обладали для этого необходимыми знаниями и квалификациями либо были мотивированы поменять привычную академическую жизнь на работу менеджера. Дефицит профессоров с талантами и амбициями менеджеров привел к появлению в университетах так называемых «профессиональных менеджеров» из числа лиц с опытом работы на государственной службе, в политике или менеджерами крупных компаний. Негативным побочным эффектом этой практики стало назначение менеджеров деканами факультетов и возведение их в ранг профессоров – ведь согласно традиции только профессор мог занимать пост декана, – и это привело к девальвации авторитета профессоров и университетов в обществе в целом. Конечно, некоторые профессиональные менеджеры хорошо справлялись со своими основными обязанностями, но они не могли стать интеллектуальными лидерами научных коллективов. Другим управление университетом оказалось не по силам, и их приход только ухудшил положение дел. Корреспондент газеты Financial Times Люси Келлауэй отмечала: «Университеты не только перенимают у бизнеса третьесортные рецепты управления, которые тот уже отправил на помойку, но и очень неумело их применяют»[64]. Университеты уподобились фабрикам, хвастаясь «научной продуктивностью», измеряемой количеством публикаций и индексом цитирования. Короче говоря, взрывной рост числа студентов, повлекший за собой усиление государственного регулирования, бюрократизацию, потребность в более квалифицированных менеджерах и усложнение структуры управления, а также необходимость повышение экономической эффективности, создал огромные трудности для модели университета второго поколения в том виде, в котором она существовала до 1960-х гг.

Причина 3. Глобализация

Третьим новым трендом стала глобализация, оказавшая на университеты не менее сильное влияние, чем на другие сферы общественной жизни. Отчасти благодаря интернету английский язык превратился в новый универсальный язык, новый lingua franca, существенно упрощая общение и поиск информации. Благодаря сильному снижению расходов на транспорт и коммуникации возросла студенческая мобильность, обучение в университетах за пределами родной страны стало нормой. Например, в состоявшемся в Москве в 2008 г. семинаре компании ICEF (Международная консультационная организация по вопросам образования и выставочной деятельности), которая проводит в разных точках мира специализированные конференции, давая возможность представителям вузов встретиться с потенциальными студентами, приняли участие 113 образовательных учреждений из 19 стран четырех континентов, а число посетителей составило 3573 человека. Повышается и мобильность сотрудников университетов. Все это ведет к усилению конкуренции между университетами. По-прежнему основную массу абитуриентов программ первого высшего образования составляют жители региона, где находится университет, но студенты старших курсов и профессура склонны искать более интересные предложения «на стороне». В результате университеты вынуждены переходить на преподавание на английском языке, что опять же приводит к росту конкуренции между ними. В Европе конкуренция между ними еще больше обостряется благодаря требуемому в рамках Болонского процесса взаимному признанию дипломов бакалавров и магистров других университетов. Болонский процесс[65] также способствует росту международной студенческой мобильности[66], которая теперь поддерживается многими фондами, финансирующими международные образовательные и исследовательские программы.

Причина 4. Междисциплинарные исследования

Четвертым вызовом для модели университета второго поколения стал рост мультидисциплинарных и междисциплинарных исследований, которые начали развиваться в 1960-е гг. Исторически научные изыскания носили монодисциплинарный характер; иными словами, исследования ограничивались рамками какой-либо одной научной дисциплины. Мультидисциплинарные научные исследования и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) проводятся на стыке двух и более научных, технических или инженерных дисциплин; при этом в каждом из направлений работы ведутся отдельно, дополняя друг друга. В трансдисциплинарных НИОКР происходит интеграция науки, технологии и/или проектирования, и в этом случае совместная, «за одним столом», работа представителей разных областей знаний начинается с первых дней проектов. При проведении междисциплинарных исследований ученые, инженеры, дизайнеры и проектировщики, специализирующиеся в самых разных областях, работают совместно, но без жесткой привязки конкретной области специализации к конкретному участнику проекта. Междисциплинарные НИОКР сигнализируют о возвращении «человека эпохи Возрождения», исчезнувшего в эпоху узкой специализации и преимущественно монодисциплинарных исследований гумбольдтского периода[67]. Уже и тогда для реализации исследовательских проектов на междисциплинарном уровне формировались команды из представителей разных факультетов, но всесильные по тем временам коллективы факультетов зачастую очень этому противились. Короче говоря, структура гумбольдтского университета не была приспособлена для проведения подобных исследований, что вызывало необходимость поиска новых организационных форм.

Причина 5. Рост стоимости передовых научных исследований

Оглядываясь назад, можно сказать, что до 1960-х гг. стоимость проведения научных исследований была относительно невелика. Удивительно, насколько мало оборудования требовалось ученым, скажем, в 1930-х гг. для совершения открытий, удостоенных Нобелевской премии. Позднее, с развитием междисциплинарных исследований, размер научной группы увеличился с нескольких ассистентов до многочисленной команды высококвалифицированных специалистов. Как мы покажем в следующей главе, это вынудило ведущие университеты (например, Кембриджский) искать финансовую поддержку не только у государства. В дальнейшем это сотрудничество университетов с компаниями, готовыми выделять им дополнительные ресурсы, открыло для университетов новые возможности.

Причина 6. Создание специализированных научно-исследовательских институтов

Шестой вызов был следствием конкуренции, возникшей в результате появления специализированных институтов прикладных исследований, таких как, например, Общество Фраунгофера в Германии. Министерства обороны, сельского хозяйства, здравоохранения, транспорта и других отраслей инициировали создание собственных институтов прикладных исследований. Промышленные корпорации принимались за крупномасштабные научные разработки, фундаментальные и прикладные исследования, авторы которых даже становились лауреатами Нобелевских премий. Подобные тенденции начались около 1900 г. и набрали полную силу после Второй мировой войны. Университеты, полностью посвятившие себя «чистой науке», не были заинтересованы играть видную роль в прикладных и технологических исследованиях. Между академическими изысканиями и прикладными исследованиями, которые проводились компаниями и финансируемыми государством институтами, были непреодолимые границы. Еще более серьезной для университетов была конкуренция со стороны новых научно-исследовательских организаций, созданных после Второй мировой войны для проведения передовых исследований, таких как НАСА, ЦЕРН и Европейское космическое агентство. Эти первоклассные исследования прикладного характера проводились вне университетов, хотя последние часто выступали субподрядчиками по отдельным темам. Сложившаяся ситуация напоминала волну создания новых образовательных институтов в XVIII в., когда точно так же университеты противились общемировым тенденциям обновления науки.

В результате оказалось, что

«европейские университеты, рассматриваемые в их совокупности, не способны обеспечить интеллектуальный и творческий потенциал, необходимый для выхода из непростой экономической ситуации, сложившейся на континенте. Лишь очень немногие из них смогли превратиться в высококлассные международные исследовательские центры, привлекающие лучшие таланты со всего мира. Как в области преподавания, так и в области исследований европейские университеты сталкиваются с серьезной, а во многих случаях отчаянной нехваткой ресурсов».

Таковы неутешительные выводы недавнего доклада британского аналитического Центра европейских реформ[68]. По мнению авторов доклада, причины отставания европейских университетов от требований времени следующие:

Европейские университеты сильно недофинансированы, что ведет к утечке научных талантов (США на финансирование университетов направляет 2,6 % своего ВВП, в то время как Европа тратит на свои университеты в два раза меньше).

Большинство европейских университетов пользуются лишь ограниченной автономией, а системы управления ими оставляют желать лучшего.

Европа не создает ведущие в мире университеты. Имеющиеся в наличии ресурсы распределяются в Европе в слишком незначительных объемах между примерно 2000 университетов, а в США государственное финансирование направляется менее чем в 100 признанных в мире исследовательских университетов (в целом в США с учетом колледжей насчитывается 3000 университетов).

В отчете подчеркивается, что европейские университеты не развивают в достаточной мере сотрудничество с компаниями по сравнению с уровнем подобной деятельности университетов в США и других странах. Для изменения ситуации требуется коренной пересмотр политики в области образования как в отдельных странах Европы, так и ЕС в целом.

Гумбольдтский тип университета начинает меняться под давлением таких важных факторов, как взрывной рост числа студентов, бюрократизация университетов, ужесточение государственной образовательной политики, рост междисциплинарных исследований и обострение конкуренции со стороны специализированных научно-исследовательских институтов. Одновременно в мире зарождаются новые тренды, которые несут с собой как новые вызовы, так и новые возможности и которые мы сейчас рассмотрим.

Причина 7. Университеты как колыбель новых видов экономической деятельности

Возникновение новых ИТ-компаний в лоне таких американских университетов, как Массачусетский технологический институт и Стэнфордский университет, является первым из тех трендов, которые открывают перед университетами новые возможности. Опыт этих двух ведущих университетов США показывает, что университеты способны стать колыбелями новых высокотехнологических кластеров предпринимательских фирм, часть которых могут со временем вырасти в крупнейшие компании мира. Такие компании генерируют исследовательские контракты для университетов и создают привлекательные рабочие места для их выпускников. Данная тенденция вдохнула новую, совершенно иную жизнь в и так уже динамичные университеты, и поэтому европейские университеты теперь пытаются сымитировать этот тренд при финансовой поддержке своих правительств, которые осознали, какие крупные выгоды для экономического развития и решения проблемы занятости сопряжены с развитием рыночно-ориентированных университетских организаций. Сегодня практически во всех странах Европы и Азии правительства предусмотрели в своих программах развития высшего образования создание кластеров в сфере ИТ, наук о жизни или в других передовых технологических областях. Этот тренд быстро набирает силу и инерцию; современное общество заинтересовано в том, чтобы университеты поставляли хороших работников, желательно с высоким потенциалом роста, для компаний различных отраслей экономики и для государственной службы, а также для новых высокотехнологичных фирм. Многие правительства тщательно изучили способы улучшения инфраструктуры для инновационной деятельности, и при этом повсеместно государственные ведомства и агентства увязывают развитие «чистой фундаментальной науки» с конечными практическими применениями ее результатов. Такие принципы составляют основу политик в области инноваций, которые разработали правительства подавляющего большинства стран мира.

Причина 8. Сотрудничество с компаниями

Многие промышленные компании, ведущие НИОКР, уже свернули программы фундаментальных исследований. Исторически компании, использовавшие достижения науки, вели фундаментальные исследования, отчасти в поиске «чистой научной истины», отчасти в стремлении разобраться в истоках некоторых феноменов, что должно было помочь фирмам сохранить и расширить свои рыночные позиции. Когда корпорации начали «сбрасывать» «чисто научную» часть своих фундаментальных исследований, они обнаружили, что масштабы остающейся «обязательной» части фундаментальных исследований слишком невелики и что поэтому следует поискать для нее другие организационные решения. Это сделало актуальной кооперацию с университетами, однако только с теми из них, которые обладают значительной и глубокой экспертизой в области фундаментальных исследований. Одновременно такие университеты (и даже менее «опытные») начинают все чаще действовать как разработчики решений для менее крупных компаний. Те университеты, которые обладают экспертизой и ноу-хау, достаточными для того, чтобы «подхватить» корпоративные НИОКР, получают колоссальные выгоды от доступа к корпоративным ресурсам и знаниям.

Причина 9. Подъем предпринимательства

Сегодняшний глобальный культурный климат благоприятствует подъему предпринимательства. Предпринимательство больше не рассматривается как средство личного обогащения за счет других. Оно таковым и не является! Представители современной молодежи (хотя, конечно, не все, и даже не большинство) хотят быть хозяевами своей жизни, а не винтиками в механизме крупных корпораций. В результате, помимо поиска мест работы в компаниях, студенты активно сами создают новые технологические фирмы, и такие фирмы могут быть очень успешными. Не следует недооценивать в этом плане страны Азии. В них формируется новый дух предпринимательства. Президент Национального университета Сингапура Чун Вонг назвал сложившуюся ситуацию сменой парадигмы[69]. Участник 32-го Международного геологического конгресса во Флоренции (2004 г.) поделился в своем письме впечатлениями с корреспондентом газеты Financial Times[70]: «От представителей Китая так и веет задором и любознательностью. В отличие от них интересных выступлений участников из США и стран Европы было крайне мало, хотя их глянцевые презентации были красиво отполированы. Большинство же можно охарактеризовать тем, что геологи называют „СОС“ – сплошная однообразная скукота (SOS – same old stuff)».