Новый взгляд на бизнес 24 октября 2011

УЧАСТНИКИ ПЕРЕДАЧИ:

Доктор Ицхак Калдерон Адизес, основатель и директор Института Адизеса

Доктор Джим Гаррисон, президент Университета Мудрости и Форума о состоянии мира (wisdomuniversity.org)[18]

Доктор Пол Рэй, соавтор книги «Творцы культуры: как пятьдесят миллионов человек меняют мир» (culturalcreatives.org)[19]

Модератор: Стив Фаррел

Стив Фаррел: В этом году мы собрали новую и интересную группу, чтобы поговорить о едином мире, в котором бизнес должен играть критическую роль. Предпринимательство всегда выступало двигателем экономического прогресса и создавало рабочие места. Поэтому критически важно, чтобы мы перешли от сегодняшних капиталистических моделей к новым сознательным экономическим моделям, которые фокусируются не только на прибыли, но также на здоровье и благополучии всего живого на планете.

Доктор Ицхак Адизес – основатель и президент Института Адизеса. В прошлом году он вошел в список Leadership Excellence как руководитель одной из ведущих консалтинговых организаций в США. Он является ведущим международным экспертом по вопросам менеджмента. Доктор Адизес опубликовал четырнадцать книг, в том числе «Управление в эпоху кризиса: как сохранить ключевых людей и компанию»[20].

Доктор Пол Рэй – соавтор «Творцов культуры: как пятьдесят миллионов человек меняют мир». Он занимается анализом культурных творений по собственной методике уже двадцать лет. Его текущие исследования и публикации – о формирующейся культуре планетарной мудрости и парадигме практичной мудрости.

Доктор Джим Гаррисон является президентом Университета Мудрости – высшей школы, в которой присваиваются степень магистра и докторская степень в области традиций мудрости. Джим также служит президентом Форума о состоянии мира – некоммерческой организации в Сан-Франциско, которая формирует глобальные сети лидеров, приверженных цели созидания более устойчивой глобальной цивилизации.

Я чрезвычайно рад видеть такую выдающуюся группу. Мой первый вопрос адресован доктору Адизесу. Доктор Адизес, в своем блоге вы опубликовали заметку под названием «Капитализм умирает у нас на глазах». В ней вы пишете, что преследование предпринимателями краткосрочной прибыли удушает нашу планету. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

Доктор Ицхак Адизес: Мы смотрим на модель, в которой, в дополнение к прибыли, возможен ряд других целей. Я против слов «в дополнение». На самом деле, нам следует говорить о замене прибыли другой целью – не в дополнение, а вместо. Вот почему.

В модели, на которой основан капитализм, организации существуют для удовлетворения целей их акционеров. Вся экономическая теория построена на предпосылке максимизации и оптимизации начальных инвестиций. Как преувеличить свои активы с помощью прибыли?

Этому учат в бизнес-школах. Этому учат на экономических факультетах. Стремитесь к прибыли, а если у вас не получается увеличивать прибыль в условиях конкуренции, вы потеряете свою должность президента. Кто-нибудь другой заработает больше денег – и вас уволят. Если ваш доход на долю акций недостаточно высок, акционеры продадут ваши акции и купят другие, не раздумывая. Лояльность отсутствует. Люди пытаются максимизировать доходы на инвестиции и не хотят ставить себя в позицию владельца бизнеса, который хочет основать компанию на долгие времена. С юридической точки зрения, владельцы бизнеса и инвесторы – это одно и то же, но с точки зрения поведения они совершенно разные.

С юридической точки зрения, владельцы бизнеса и инвесторы – это одно и то же, но с точки зрения поведения они совершенно разные.

Почему капитализм умирает у нас на глазах? Я верю, что он умирает, потому что мир очень сложен. Если мир становится всё сложнее, а люди продолжают пытаться преувеличить свои доходы, что происходит? Мы разрушаем планету, на которой живем. Это называется субоптимизацией. Когда все пытаются достичь своих личных целей, общность становится субоптимальной.

Отдельно взятая компания не может остановиться. Если кто-то останавливается, их вытесняют с рынка, потому что инвесторы больше не дадут им денег. Инвесторы пытаются увеличить свой доход. Невидимая рука рынка, регулирующая поведение его участников, слаба. Она не работает. И сильная рука – правительство, регулирующее рынок, – тоже не помогает. Она душит экономику. Душит дух предпринимательства. Миру нужна смена парадигмы мышления – совершенно новый метод мышления. Новая экономическая теория. Новые бизнес-школы.

Какой должна быть цель корпораций, ежели не прибыль? Руководству нужно усвоить идею, что стремление акционеров к прибыли является лишь одной из многих целей в общей корзине. Как в этом сценарии управлять корзиной? Как руководить портфолио из разных целей? Должно быть, это очень сложно?

Я думаю, проще объяснить с помощью аналогии. В чем состоит цель человеческого существования? В здоровье. Когда вы здоровы, вы можете адаптироваться, изменяться, справляться со сложностями, решать текущие проблемы и готовиться к будущему. Когда вы больны, вы ничего не можете. Так что целью менеджмента должно быть поддержание здоровья компании. Прибыль будет побочным продуктом. Это как в теннисе: во время игры надо следить не за табло с результатами, а за мячом. Многие президенты компаний следят за табло – за итоговой строкой.

Целью менеджмента должно быть поддержание здоровья компании.

Прибыль будет побочным продуктом.

К чему это приводит? Любой тренер скажет: чтобы добиться успеха в спорте, нужно стараться. Что нужно делать? Нужно тренироваться. Нужно пытаться развить гибкость. Пытаться научиться контролировать мяч. Пытаться направлять мяч туда, куда вам надо. Тогда, если вы здоровы и играете лучше, чем конкурент, вы победите. Вы заработаете прибыль. Прибыль – это побочный продукт, подобно тому, как победа – это побочный продукт игры.

Если компания оперирует на основе взаимного доверия и уважения и конструктивной культуры, которая питает взаимозависимость и признает различия, где люди получают выгоду от взаимодействия по причине наличия общих интересов, – это здоровая организация. Мы начинаем по-другому измерять успех.

Какие природные ресурсы есть у Японии? А у Швейцарии? Там нет ни рудников, ни нефти, ни газа. Нет никаких природных ресурсов. А если посмотреть на ЮАР, у них есть всё. Почему ЮАР не добилась такого успеха? Потому что в ней не сформировалась культура интеграции. Там не научились принимать и получать выгоду из различий, праздновать людское разнообразие и извлекать прибыль из совместной работы на основе этого разнообразия.

Принимая различия и не атакуя друг друга, а вырабатывая общие интересы и культуру взаимной выгоды, организация добивается успеха благодаря своей гибкости. И в качестве побочного эффекта она будет прибыльной. Но это не будет ее основной целью.

Фаррел: Замечательно. Пол, я бы хотел пригласить вас высказаться. В ваших исследованиях вы выделили отрасли, которые в условиях современной капиталистической модели столкнулись с особыми проблемами.

Доктор Пол Рэй: Мне нравится постановка проблемы словами доктора Адизеса. Я бы хотел поговорить о двух проблемах – скорее, трех, раз зашла об этом речь. Кто люди, которые создают наибольшие проблемы для планеты? Кто люди, которые вместе с потребителями и акционерами пытаются найти решения? Какие типы компаний подходят под эти определения?

Начну с того, что я согласен с доктором Адизесом: финансовый сектор стал очень большой проблемой, потому что они сузили круг интересов до крайне краткосрочной ориентации на успех в денежном выражении. Это большая проблема. Далее, индустрии ископаемого топлива: нефти, угля, газа – даже ядерного топлива, если считать уран истощаемым ресурсом. Он уже практически считается ископаемым. Индустрии ископаемого топлива угрожают уничтожить планету. Мы скатываемся в кризис глобального потепления, подобный тому, который практически уничтожил человечество пятьдесят тысяч лет назад. Это был практически наихудший кризис в истории человечества, и сейчас нам угрожает такой же.

Индустрии ископаемого топлива угрожают уничтожить планету.

Хочу подчеркнуть, что речь идет не о справедливости и не о непредвзятости. Речь идет о выживании. Необходимо говорить о социальных факторах, экономических факторах и факторах окружающей среды. О всех трех.

Если вы считаете, что люди должны быть справедливыми в своих деловых принципах, чтобы эти принципы способствовали развитию трудовых ресурсов, общества и региона – или, в данном случае, всей планеты – что с этим делать? Это большая серьезная проблема, потому что многие предприниматели считают, что можно игнорировать эти принципы – или даже намеренно эксплуатировать окружающую среду, нанося ей при этом огромный ущерб. Проблемы планеты, естественно, требуют решения с применением устойчивых экологических методов ведения бизнеса. И я готов предположить, исходя из истории предпринимательства, что мы всегда будем в какой-то степени измерять успех размером прибыли, но нам нужна система оценки, в которой равный вес будет присвоен людям и планете. Тогда прибыль будет занимать менее доминирующую позицию.

Вопрос заключается в том, добьемся ли мы успеха? Безусловно, компании, которые перешли на экологические, устойчивые методы производства, добились значительного снижения издержек. У многих из них есть клиенты, которых я в своей работе называю «творцами культуры». В своих исследованиях я попытался измерить ценности. И ценности оказались отличным методом предсказания целей, которые люди устанавливают в бизнесе, а также их потребностей в плане товаров и услуг.

На основе моих исследований сформировалась целая отраслевая ассоциация: LOHAS – «Стиль устойчивой и здоровой жизни». Эта отрасль включает экологические предприятия, организации, продвигающие здоровый образ жизни, альтернативную медицину, органическое питание и т. д. Но людей, которые созидают эту культуру, было бы неправильно описывать только на основании продуктов, которые они потребляют. Они живут в развитых странах, составляя примерно 35 % населения (плюс-минус 2 %). Повсюду в Западной Европе, США и Японии цифры примерно одинаковые.

В отношении темы нашей беседы интересно упомянуть, что люди, созидающие новую культуру, – это мужчины и женщины с другой системой ценностей. Даже проживая в разных странах, они больше похожи друг на друга, чем на своих прочих соотечественников. Дело в планетарной сознательности, которую они разделяют. Они зачастую являются неформальными лидерами в области окружающей среды. Они также задают общественное мнение в вопросах экологической устойчивости, глобального потепления, органического питания, альтернативной медицины и так далее.

В ходе исследований мы установили, что они склонны находиться под влиянием, а также участвовать, в среднем, в полудюжине разных общественных движений начиная с 1960-х годов, будь то экология, права женщин, охрана труда, социальная справедливость, защита планеты, альтернативная медицина, новые виды спиритуальности и так далее.

Что у них общего? Специализируются ли они в какой-то одной теме? Нет. В среднем каждый неформальный общественный лидер вовлечен в шесть из примерно двадцати пяти разных движений, которые мы выделили. Так что самое важное – то, что они являются лояльными клиентами с отличной интуицией в отношении чуши, которую им пытаются продать. И многие компании, включая таких гигантов, как Unilever, зарабатывают хорошую прибыль, прислушиваясь к потребностям этих людей.

То, что они влияют на общественное мнение, является важным эмпирическим фактом, в противоположность тому, что пишут в средствах массовой информации в США. Я это говорю, потому что журналисты утверждают, что 70–80 % населения хотели бы, чтобы правительство и крупные компании занялись реформами в сфере экологической устойчивости и противодействия глобальному потеплению. И совершенно ясно, что сами они совершенно не представляют, что для этого требуется.

70–80 % населения хотели бы, чтобы правительство и крупные компании занялись реформами в сфере экологической устойчивости и противодействия глобальному потеплению.

Большинство считает, что этот вопрос требует специальных знаний. Но лидеры стоят в авангарде. Политики не отчитываются перед Соединенными Штатами. Что происходит на самом деле – деньги сейчас играют в американской политике такую большую роль, что политики не хотят связываться с этой темой, считая ее проигрышной. А на самом деле реальное количество готовых к реформам людей на региональном, национальном, континентальном и планетарном уровне составляло 70–80 % еще во времена моего первого исследования в 1999 году. Это также соответствует действительности в Западной Европе и Японии.

Критическое обстоятельство – то, что неформальные лидеры являются творцами культуры. Это наиболее внятные и активные люди, которые набрались опыта во время участия в других общественных движениях. Так что ответ на вопрос, добьемся ли мы успеха – решительное да, при условии, что мы преуспеем в тройной итоговой строке и на корпоративном, и на маркетинговом уровне. И во всех этих случаях бизнес начинает играть большую роль – планетарную роль, а также роль более широкую в плане разнообразия вещей, которые приходится принимать в учет.

Поэтому формируется новая школа менеджмента. И да, есть люди, которые против нее борются, подобно финансовой отрасли и индустриям ископаемого топлива, но и не только они. Поэтому я пока ни в чем не уверен. Всё же есть очень энергичное движение в сторону улучшения ситуации.

Формируется новая школа менеджмента.

Фаррел: Замечательно. Высказанные мнения уже задали тон беседе. Джим, у вас уникальная точка зрения на эту тему, поскольку вы выступаете в разных ролях. Я знаю, что вы планируете позже рассказать о ряде решений, связанных с программами обучения в бизнес-школах и тому подобное. Что бы вы хотели сказать на текущем этапе?

Доктор Джим Гаррисон: Я бы хотел отмежеваться от предпосылки, что капитализм умирает. Когда я гляжу на мир, я вижу торжество необузданного капитализма. Пятьдесят лет назад было разграничение между социализмом и капитализмом. Потом Советский Союз распался, Китай перешел к капиталистическому строю, и на Уолл-стрит произвели дерегуляцию. Сейчас по всему миру я вижу не умирающую капиталистическую структуру, а структуру, которая господствует над мировой экономикой – разве что за исключением Кубы и, возможно, Северной Кореи да Бутана.

Деньги, финансовые и корпоративные интересы чрезвычайно эффективно поработили суверенные интересы отдельных стран, включая США. Совершенно ясно, что в Соединенных Штатах всё решают деньги. Обе политические партии куплены, и в США никто даже теоретически не подвергает сомнению главенство свободной рыночной экономики. Это первое, что я хочу сказать.

Однако я готов согласиться, что капитализм должен умереть. Что его должны уничтожить. Я верю, что мы видим по всему миру усиливающийся эффект глобального потепления и климатических изменений. Мы видим учащение экстремальных погодных явлений. Даже в США мы столкнулись с экстремальной погодой, и по всему миру этот эффект имеет разрушительную силу. Триста тысяч человек погибло только в прошлом году, и сотни миллиардов долларов экономических и имущественных убытков были понесены в результате наводнений, торнадо, засухи, пожаров и бурь. Мы зарегистрировали рекорды холода и жары. Так что я думаю, что экстремальный парадокс состоит в том, что капиталисты-финансисты, эксплуатирующие планету и природные ресурсы в беспрецедентных масштабах одновременно, посредством экономического регулирования политики, подавляют способность общества противостоять надвигающимся природным катастрофам, которые они же и повлекли.

Другими словами, ровно в тот момент, когда миру нужны социальные услуги и устойчивая инфраструктура для противодействия ускоряющимся климатическим изменениям, будь то в Греции или в Калифорнии, финансовая элита буквально обдирает правительства, требуя от них так называемых экстренных финансовых мер.

Я считаю, что ситуация очень сложная. Процветание капитализма угрожает не чем иным, как вымиранием нашей цивилизации.

И наконец, в-третьих, скажу, что нам нужно рассмотреть возможность радикального переосмысления капитализма. В наиболее абстрактной и концептуальной форме постулат первенства капитала как на теоретическом, так и на практическом уровне должен быть заменен первенством планеты.

Процветание капитализма угрожает не чем иным, как вымиранием нашей цивилизации.

Я верю, что любым человеческим организациям, чтобы выжить в ходе приближающегося каскада кризисов, используя терминологию Пола, нужно задействовать системную биомимикрию. Это означает, что на планетарном уровне от США и практически любой другой страны на Земле потребуется мобилизация для явного и безвозвратного перехода от политической экономики на базе ископаемого топлива к политической экономике на базе чистых технологий и обновляемой энергии. К этому призывает Лестер Браун и мириады прочих ученых и экономистов.

Если мы этого добьемся, если мировые правительства (в идеале, во главе с США) заявят, что, подобно Джону Кеннеди, который поставил цель покорить Луну за десять лет, мы за десять лет перейдем от ископаемого топлива к глобальной экономике, основанной не на капитализме, а на биомимикрии. Тогда у человечества есть шанс выжить. Думаю, если этого не произойдет, всё указывает на предстоящую дегенерацию человечества.

Я согласен с Полом, что наравне с мегатрендами монополистического капитализма и иссушения социальных услуг и организационной стойкости мы также видим возникновение LOHAS – экологических компаний, – а также повсеместные усилия по укреплению человеческого духа. Но я думаю, что без системной перестройки сознания и руководства на уровне глав государств и международных организаций в желаемом направлении может оказаться, что мы сделали слишком мало и слишком поздно, и тогда о человеческой цивилизации в знакомом нам виде можно будет забыть.

Фаррел: Интересно. Сегодня это повторяющаяся тема. Ранее Эрвин Лазло в ходе обсуждения новых тенденций в лидерстве сказал, что мы стоим на развилке. Позади – прошлое, а будущее еще не сформировалось. Ученые тоже это обсуждали. Они говорят то же, что и вы. Линн Мактаггарт сказала, что ею интересуется нефтехимическая индустрия, потому что она рекомендует натуральные лекарства.

Адизес: Стив, позвольте мне высказаться по этому поводу. Во-первых, я согласен с Джимом. Хочу выразиться по-другому: дело не в том, что капитализм умирает. Я с ним согласен: капитализм по всему миру становится всё крепче. Весь мир копирует США.

Что я имел в виду – то, что умирает капиталистическая модель как метод управления, потому что она больше не функционирует. Бизнес-школы превратились в болота, которые разводят москитов, переносящих малярию.

Всё, чему мы учим этих бедных детей, – это ориентация на прибыль. Будь то маркетинг, управление финансами или любой другой предмет – речь идет о прибыли. Да, есть учебные курсы по социальной ответственности, но развитию подвержено только то, что мы измеряем, а измеряем мы прибыль. Все концентрируются на том, что можно измерить: количество акций, размер бонуса, прибавку к зарплате и так далее. Скажите мне, что вы будете измерять и вознаграждать, и я поведу себя соответственно.

Бизнес-школы превратились в болота, которые разводят москитов, переносящих малярию.

Говоря о социальной ответственности в корпорациях, они подразумевают пожертвования на нужды оперного театра. Пожертвование тут, пожертвование там. Это считается издержкой. Не целью. А измеряемая цель – это прибыль.

Если бы я мог запретить бизнес-школам учение о прибыли, это бы было хорошее начало. Факультеты экономики и бизнеса разрушают нашу планету, потому что там обучают будущих лидеров с узкоспециализированной ориентацией. Если мы хотим поменять парадигму, нам нужно изменить то, чему мы учим этих будущих лидеров.

Гаррисон: Кроме того, нужно избавиться от бухгалтерских фирм, не так ли?

Адизес: Нужно разработать другую форму измерения. Я, на самом деле, верю, что измерять нужно социальные индикаторы, которые по большей части игнорируются. Нужно измерять успех компаний в социальных показателях, а не прибыли. Прибыль должна быть ограничивающим фактором. Она должна быть границей, которую нельзя переступать, а не целью, которую нужно максимизировать.

Когда едешь по Индии, через каждые два километра видишь бизнес-школу. И многие из них филиалы американских школ. Мы распространяем заразу, как москиты.

Первое: нельзя учить, что прибыль – это главная цель. Второе: я считаю, что бизнес-школы не учат студентов, как функционировать профессионально. Позвольте привести пример. Какой фундаментальный принцип лежит в основе медицинской профессии? Отправная точка: «не навреди».

Профессионализм – это этика, границы. Я не думаю, что сегодняшние лидеры бизнеса разделяют это мнение. Нужно, чтобы их обучение начиналось с принципа «не навреди». Это должно быть отправной точкой.

Фаррел: Мы перешли к разговору о том, какие меры нужно предпринимать. Как нам двигаться вперед? Мы уже затронули модель 3 «п»: планета, прибыль и люди[21]. Кстати, хочу отметить, что в разговоре с Полом прозвучало четвертое «п»: присутствие.

На прошлой неделе я ездил в Рим на конференцию «Пробудившийся мир». Ее проводит Ассоциация глобального нового мышления[22]. Там присутствовал Ринальдо Брутоко, президент Международной бизнес-академии. Интересно, что он тоже говорил о четвертом «п»: присутствии. Именно этому посвящен День глобального единства. Это означает присутствие духовности во всем живом, и это радикально меняет мировоззрение. Если выйти за дверь, посмотреть на мир и увидеть духовность в каждом человеке и во всем живом, то это становится ведущим жизненным принципом.

Я тоже происхожу из деловой среды. В предпринимательстве нет ничего плохого, как и в прибыли. Бизнес – это хорошо, и прибыль – это хорошо, при условии, что они питают окружающий мир. И мы, конечно, знаем, что в этом сейчас состоит проблема. Так что мы можем предпринять в будущем перед лицом этой проблемы?

Рэй: По сути, необходимо внедрить модель акционера. Возможно, даже на законодательных основаниях. В США у нас крайне агрессивная система, в которой акционеры могут подать на компанию в суд, если она не занимается максимизацией прибыли. Это стало поводом и оправданием для людей, которые управляют бизнесом из предпосылки прибыли.

Я сижу в совете директоров одной социально-ответственной экологической компании. Они понимают, что крупные акционеры могут подать на них в суд, и это неприятная ситуация. Так что часть проблемы заключается в таких старых вредных идеях, которые укоренились в законодательстве и просочились в регуляционную среду, и от них польза только чрезвычайно богатым акционерам.

Даже движение 1 %[23] не смогло полностью описать проблему. Мы говорим об одной десятой или одной сотой процента ультрабогатых, которые превращаются в феодальную аристократию. Аргументы Эрвина Лазло показались мне очень интересными. Думаю, я заимствую это у Джин Хьюстон, когда говорю об эпохе «Между», когда Земля оставила старую систему позади, но еще не перешла в новую. Применяя модель Эрвина, скажу так: мы вступаем в такой исторический момент, когда происходит каскад кризисов и один кризис влечет за собой другой и так далее.

Это ведет к снижению эффективности и организационной стабильности системы. Вы скажете, может быть, в этом нет ничего плохого, потому что это ослабляет контроль богатых над социальными переменами. Но есть риск, что эта слабость распространится на следующий виток интеграции. Этот риск нужно проанализировать, так что часть проблемы – не предполагать, что можем продолжать жить по-старому. Нам нужно признать, что нам предстоит пережить распад и собраться вместе на новой основе.

Это наиболее вероятный сценарий развития событий. Распад, о котором говорит доктор Адизес, – это реальность, но это системная проблема, а не проблема финансового учета или индикаторов. Это системная проблема нестабильности.

Нам предстоит пережить полный распад, а затем всеобщий сбор на новой основе.

Адизес: Я считаю, что систему, что основы системы, нужно изменить. Что лежит в основе капиталистической системы или капиталистического рынка? Акции.

Гаррисон: Спекуляция.

Адизес: Владение осуществляется посредством рынка акций. Поэтому акционеры, посредством совета директоров, должны контролировать деятельность компании. Роль менеджмента состоит в том, чтобы показывать акционерам финансовую отчетность. Из-за этого всё сводится к прибыли и доходам на акцию. Президентам приходится заниматься максимизацией прибыли, если они хотят выжить в политической борьбе в компании.

Что нам нужно – это перестроить систему так, чтобы компанией владели те, кто ею руководит. Если бы президенты банков реально владели банками, они бы не попали в беду в ходе кризиса, потому что не стали бы рисковать собственными деньгами. Но поскольку они манипулируют рынком акций, они могут себе позволить всё, что угодно.

Нам нужно интегрировать владение в руководство. На деле этого не происходит. Это называется открытый рынок или рынок капитала. Пока мы не добьемся интеграции, ничего не получится.

Фаррел: Как нам ее добиться?

Адизес: Для этого потребуется кризис крупнее, чем тот, что мы недавно пережили. Я ожидаю новый кризис. Кстати, я согласен с Джимом: безусловно, нас ждет цепочка кризисов. Все эти кризисы являются манифестацией, что система очень больна. Единственный вопрос – когда ждать следующего кризиса?

И кстати: следующему президенту США придется решать более крупную проблему, чем предыдущему. В 2016 году президенту придется столкнуться с гораздо более серьезной проблемой, чем президенту Обаме в 2012-м, потому что система не работает. Система переходит из одного кризиса в следующий.

Для этого потребуется кризис крупнее, чем тот, что мы недавно пережили.

Во всех древних языках слово «кризис» означает «время перемен». Слово «кризис» означает, что пришло время для крупной перемены. Наш кризис был недостаточно большим, чтобы мы поменяли систему ценностей. Наша система ценностей совершенно разрушена. Мы стоим в отправной точке. Движение «Захватить Уолл-стрит», как и движение хиппи, и движение экологов, – это всё прекрасно, они идут в правильном направлении, но их усилий недостаточно. Это капля в море.

Всего этого недостаточно. Мы меняемся слишком медленно. Скоро будет совсем поздно. Поэтому я молюсь, чтобы произошел более крупный кризис и чтобы из-за него все сказали: о Господи, надо что-то менять. Нам надо изменить систему ценностей. Нужно изобрести новые методы управления.

Я верю, что решение – в индустриальной демократии. Это означает реинтеграцию рабочих в компаниях – создание системы, в которой рабочие владеют частью компании. Может быть, даже большей ее частью. Когда сотрудники владеют компанией, в которой работают, вы увидите радикальные изменения в поведении.

Гаррисон: Я согласен. Это большая, чрезвычайно важная вещь. Можем сказать одно: нам нужен делегитимизирующий кризис. Не просто кризис, в котором что-то развалилось. Не такой кризис, когда кто-то умер. По всему миру происходит всплеск эпидемий и разрухи и статистика смертности растет. Нам нужен такой тип кризиса…

Адизес: Пробуждение.

Гаррисон: Да, кризис-пробуждение. Для этого нужно заблаговременно приготовить набор толкований, чтобы мы ждали этого кризиса и знали, что он означает, коллеги. Чтобы не началась паника и ожидание последних дней…

Адизес: Кстати, у меня есть предложение, что нам нужно будет делать и руками и головой, но я считаю, что важно не делиться им, пока не наступит подходящее время. Я жду, пока не наступит кризис.

Гаррисон: Верно!

Рэй: Позвольте мне вмешаться и поделиться двумя соображениями. Думаю, нам следует быть осторожными в предсказании нового кризиса, потому что сначала нам нужно восстановить жесткий контроль за национальной безопасностью. Если вы читали книгу Наоми Кляйн под названием «Доктрина шока»[24], возможно, что следующий кризис не будет делегитимизирующим. Он безусловно делегитимизирует систему, но вместо того, чтобы трансформировать систему, элита начнет захватывать контроль за национальной безопасностью.

Адизес: Вы правы. Нам грозит новый феодальный строй.

Гаррисон: Согласен, что это надо учесть. Мы с Полом, как и многие другие люди, следим за изменениями в положении национальной безопасности в США в связи с Актом о мерах по авторизации национальной безопасности, втихомолку принятым конгрессом и президентом Обамой. Этот акт, помимо прочего, разрешает применение в США дронов.

Я согласен, что нам нужен некий механизм делегитимизации, но думаю, что правительства уже готовятся к следующему кризису. И мы можем столкнуться с новыми концентрационными лагерями и заточением массового количества американцев и даже европейцев, поскольку изменения происходят по всему миру.

Во-вторых, вернусь к вопросу о решении. Мы с Полом на самом деле занимаемся одним проектом, достаточно инновационным для США. Это проект развития полезной корпорации.

Из-за того, что на руководство классических корпораций давят, в том числе законодательно, в целях максимизации прибыли любой ценой – в том числе за счет планеты и ее населения, – появились люди, которых это беспокоит, однако они всё равно хотят стать руководителями бизнеса. Поэтому в ходе последних лет в США, а потом и в других регионах мира сложилась идея полезной корпорации.

На самом деле, в Калифорнии в начале 2012 года приняли закон, разрешающий классическим корпорациям внести в устав, что они ориентированы на тройную итоговую строку. И теперь они могут смещать внимание акционеров с квартальной прибыли в сторону социальной и экологической ответственности.

Университет мудрости, например, изначально был сформирован в качестве некоммерческой высшей школы. Мы стали первой академической организацией в Калифорнии, и, возможно, во всех Штатах, которая перешла из некоммерческого статуса в статус полезной корпорации. Могу поделиться, что офису генерального прокурора, который это одобрил, а также разным вовлеченным аудиторским компаниям и юридическим фирмам пришлось крепко подумать, как оценивать продукты и услуги некоммерческой организации в экономических категориях.

Одно дело – измерять деятельность в количестве произведенных гаджетов или в объеме денег на банковском счете. Другое – когда в уравнение добавлена планета и ее население. Я думаю, мы стоим на рубеже новой фазы. По мере распространения концепции полезной корпорации начнется пропорциональное изменение мышления.

Я думаю, Руссо был прав в «Общественном договоре», который он написал в конце XVIII века, когда сказал, что если в истории Европы есть грех, то это возникновение концепции частной собственности. Я не полностью с ним согласен, но считаю, что нужно принять в учет имущественные права и тот факт, что мы в США построили свою экономику, подавив на протяжении нескольких столетий исконное население континента. Мы развили это необычное мнение, что у людей есть право делить землю, брать ее в личную собственность, защищать ее с применением силы и законодательно закреплять за собой право владения.

Одной из наиболее интересных областей, которые, по моему мнению, следует изучать, являются права природы. У природы ведь есть свои права, которые мы, человеки, не имеем права присваивать. Поэтому концепция общего владения и общего закона может быть тем самым ингредиентом нового Ренессанса, который нам сейчас так нужен.

У природы ведь есть свои права, которые мы, человеки, не имеем права присваивать.

Фаррел: Утром мы обсуждали концепцию общего пользования. Ее недавно обсуждали в Италии на Конференции «Пробудившийся мир». Кто-то поднял вопрос о защите природы. Есть масса прогрессивных моделей. Я не знал, что ваша организация, Джим, стала полезной корпорацией. Есть еще так называемые BLab-сертифицированные корпорации. И даже продуктовый магазин Whole Foods теперь называет себя «сознательной капиталистической компанией». Что они на самом деле поменяли в своем бизнесе, это я не знаю. И еще есть компании типа 3 «п» и социально ориентированные организации, о которых говорит Мухаммад Юнус.

Адизес: Я сравниваю организации с моторными катерами. Если правый двигатель сильнее левого, как ни кричи «направо, направо!», катер поплывет налево. Почему? Потому что двигатели так расположены, что направление движения определяется относительной мощностью двигателя.

Я смотрю на мир и вижу чрезвычайно крепкие деловые организации. Они сформировывались на протяжении нескольких сотен лет. У них есть школы лидерства, рынки капитала, стратегические альянсы. У них есть теории, меры измерения, карты. Чрезвычайно крепкие организации. Экологические и социально-ответственные организации, которые хотят поменять мир – назовите их 4 «п» или как угодно иначе, – их мало, они раздроблены, плохо организованы и машут своими маленькими сабельками против огромной машины.

По моему мнению, решение проблемы состоит в том, чтобы укрепить слабый двигатель и ослабить сильный двигатель. Иначе мы не сможем поменять направление движения. Если собрать все по-настоящему социально ответственные некоммерческие организации по всему миру, в них можно суммарно насчитать миллиард человек. Но они разрознены. А мир бизнеса сплочен. Лидеры бизнеса объединены стратегическими альянсами. Они хорошо организованы. Это хорошо смазанная машина, которая служит своим собственным интересам. Из-за этого мы движемся в направлении, которое кто-то уже упомянул: организация, контролирующая национальную безопасность. Вот что произойдет, по моему мнению.

Мы будем плакать, обсуждать это, но когда придет кризис, у руля встанут сильные организации. Так произошло в ходе Арабской весны. Она превратилась в Арабскую зиму. Почему? Потому что сильные и сплоченные организации захватили контроль и заполнили пустое место. Нам нужно срочно собрать все эти группы и организации под одной крышей, объединить их и разработать совместный курс действий. А мы боремся по отдельности за маленькие кусочки мира. Кто-то спасает китов, кто-то спасает национальные парки, кто-то переживает за дельфинов и прочие вымирающие виды. Планету нужно спасать вместе, а мы этого не понимаем. Этот двигатель слаб, так что лодка скоро перевернется. По моему мнению, несмотря на благие намерения, мы рискуем потерять планету.

Рэй: Другими словами, нам нужно единое движение за изменения.

Адизес: Объединенное движение. Нам нужен форум. Нам нужна структура. Никто не является единоличным представителем планеты. ООН не представляет интересы планеты. Это форум отдельных государств, которые борются за свои индивидуальные интересы. Единого форума нет. Нет форума Организации Объединенной Планеты. Есть некоммерческие организации, которых не останавливают международные границы. Нам нужно объединить эти организации. Нужен форум, на котором эти организации могут собираться вместе. Если объединить все эти организации, получится миллиард человек. Мы можем изменить мир.

Нам не хватает структуры и соответствующего плана действий, за которыми последует инициатива.

Фаррел: В начале я сказал, что одного часа нам не хватит. Для этой беседы нам нужно четыре часа.

Адизес: Вы имеете в виду четыре года?

Фаррел: Да, верно.

Адизес: Я склонен к пессимизму, и всё, чем я занимаюсь, – это разработка моделей, чтобы, когда придет время, меня услышали. Это называется третий путь. Все о нем говорят, но в чем он заключается? Я пытаюсь по нему идти: пытаюсь помогать организациям по всему миру, изменять их с помощью интеграции, вовлекать рабочих в процессы принятия решений, разрушая границы между руководством и сотрудниками. Я специализируюсь на интеграции. Мы разрабатываем инструменты и методологию, с помощью которых ее можно осуществить с прибылью для компании.