«Институт вторых секретарей»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Институт вторых секретарей»

Берия добился от ЦК КПСС принятия ошибочного решения о проведении в союзных республиках новой национальной политики на основе новой «коренизации», то есть на руководящие посты в аппаратах партии и государства республик назначать представителей коренных национальностей, этим он намеренно хотел поссорить националов с русскими.

Одно из обвинений Маленкова против Берии[37]

Берия после смерти Сталина был осужден за новую национальную политику, выразившуюся в проведении «коренизации» управленческого аппарата. Конечно, это был не единственный упрек, содержащийся в обвинительном акте, но один из существенных. Если рассмотреть данное обвинение с точки зрения автономии республик, составлявших на тот момент Советский Союз, то возникает вполне понятное недоумение: за что осудили-то? К тому же сталинская национальная политика вызывала жалобы определенного рода, связанные именно с отходом Сталина от ленинской установки на «коренизацию» управленческих структур. В «Письме 17 латышских коммунистов» говорилось: «Около 2/3 республиканских радио– и телевизионных передач ведутся на русском языке… Половина периодических изданий – на русском языке… Делопроизводство во всех республиканских, городских и в большинстве местных организаций и на всех предприятиях ведется на русском языке… Собрания проводятся на русском языке»[38]. Как видите, явная русификация. Кроме того, Сталин ввел так называемый «институт вторых секретарей», являющийся существенной частью его национальной политики, то есть первый секретарь ЦК КПСС любой из союзных республик был представителем коренного населения, но вот второй, в руках которого была сосредоточена реальная власть, власть де-факто, в противоположность власти де-юре первого секретаря, был обязательно русским, назначенным из Москвы. Точно такая же ситуация была в армии, но там «первые» (командующие округами, гарнизонами, погранотрядами) были исключительно русскими, на «вторых» уже не разменивались. Берия сразу после смерти Сталина начал разрушать «институт вторых секретарей» и даже успел кое-что разрушить: в Белоруссии, на Украине и в Прибалтике появились новые секретари – представители коренного населения данных республик. Казалось бы, подобное начинание следует приветствовать, тем более что это – возврат к ленинской политике «коренизации», а авторитет Ленина не оспаривался по определению (спорить с Лениным – все равно что священнику спорить с Библией). Тем более что Сталину на XX съезде КПСС ставилось в вину то, что он изменил ленинским заветам и идеалам. Значит, Берию должны были приветствовать. Но нет – осудили. Почему?

Сейчас я выскажу мысль, которая является крамолой с точки зрения любого истинного ленинца: я думаю, что Ленин не был государственным деятелем. Он был профессиональным революционером, ниспровергателем основ, глашатаем новых идей, пророком, если угодно, но никак не государственным деятелем. А вот Сталин им был. Именно поэтому он отбросил ленинскую политику «коренизации» и ввел «институт вторых секретарей». Да, с точки зрения автономии республик, входящих в состав Советского Союза, такой институт представляет собой полицейскую организацию, призванную ограничить самостоятельность, то есть практически свести на нет автономию. Однако речь идет не о благе каждой республики в отдельности, а о благе империи в целом. Именно с точки зрения империи «институт вторых секретарей» является весьма полезным и даже необходимым изобретением. Данное изобретение очень хорошо использовать при руководстве компаниями в случае открытия филиалов, отделений, представительств и т. д.

Представьте себе, что ваша компания разрослась настолько, что требуется организовать филиал в другом городе – а иногда и в другой стране. Вот тут-то и начинает работать «институт вторых секретарей». Подобная организация поможет контролировать далеко отстоящую структурную единицу и предотвратить возможное неповиновение руководителя такого филиала, представительства, отделения. Конечно, можно не размениваться на «вторых» и сразу ставить своих «первых». Но следует знать, что любой руководитель обладает определенной психологической структурой личности. Представьте, что вы отправили в новый филиал своего директора – грамотного, целеустремленного, знающего. Конечно, он станет хорошим директором, но где гарантии, что через некоторое время он не пожелает отделиться от основной компании? Или не захочет присоединиться к конкурентам? Ведь у него есть свои цели и задачи, и они могут не совпадать с вашими. Он может пожелать сделать из этого филиала отдельную, самостоятельную компанию под своим руководством – и вы никакие сможете ему помешать. То есть, как говорили римляне: «Quis custodiet ipsos custodes?»[39].

Сталин продемонстрировал, каким образом можно предупредить возникновение подобной ситуации: он нашел сторожей для сторожей. Как раз старый добрый «институт вторых секретарей» не позволит филиалу стать самостоятельной структурной единицей и удержит его в рамках вашей компании. «Второй секретарь» – стандартный, сдержанный любитель порядка, законник, моралист и консерватор. Его задача – наблюдать и обеспечивать лояльность.

ПРИМЕЧАНИЕ

Институт «вторых секретарей» пригоден не только при открытии филиалов, отделений и представительств компании. Китайские бизнесмены в настоящее время широко используют «вторых секретарей» при кредитовании. Если китайская компания предлагает какой-либо фирме кредит, то вместе с финансированием следует назначение представителя китайской компании вторым лицом в фирме-кредитополучателе. Таким способом кредитор обеспечивает постоянное наблюдение за целевым использованием кредита, предупреждает растрату средств, обеспечивает соблюдение своих интересов.

Как видите, Китай взял на вооружение изобретение Сталина и с успехом им пользуется. Почему же мы должны отказываться от этого наследия?

Как ни странно, самой сложной в решении проблемой с сотрудниками является вовсе не отсутствие преданности и желания работать – с подобными сотрудниками вопрос решается достаточно просто. Но вот если сотрудник предан своему руководителю, жаждет работать, более того, работает хорошо, но некоторые указания руководителя игнорирует, делает по-своему, считая, что он в данном вопросе разбирается лучше, да еще если он оказывается прав и действительно лучше разбирается в спорном вопросе, – вот тут-то и возникает проблема. С одной стороны, сотрудник, не подчинившийся приказу руководителя, подлежит если не увольнению, то как минимум выговору и финансовому наказанию. А если результат этого неподчинения оказался положительным, а следование приказу руководителя могло привести к крайне отрицательным последствиям – как тогда быть? Сталин, особенно во время войны, периодически оказывался в таком положении. В конце концов, он был политическим деятелем, государственным руководителем, а не кадровым военным, поэтому и неудивительно, что его понимание военной ситуации могло разойтись с пониманием его же военачальников. Если бы каждый раз, когда Сталин расходился во мнениях с генералами, он этих генералов «увольнял», то в очень скором времени армия осталась бы без профессиональных военных, а война была бы безнадежно проиграна. Но Сталин пользовался совсем другой методикой. Вот как Жуков описывает подобное расхождение во мнениях: «29 июля 1941 года. Кабинет Сталина. Обсуждается вопрос о Киеве. „… А как же Киев?“ – спросил Сталин. Я знал, что означали два слова: „сдать Киев“, но я не мог бы поддаваться чувствам, а, как человек военный, обязан был предложить единственно возможное, на мой взгляд, решение в сложившейся обстановке. „Киев придется оставить, – ответил я. – На западном направлении нужно немедленно организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву“. – „Какие там еще контрудары, что за чепуха? – вспылил Сталин. – Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?“. Я не мог сдержаться и ответил: „Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине“. – „Вы не горячитесь, – сказал Сталин. – А впрочем, если так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись… Идите, работайте, мы тут посоветуемся и тогда позовем вас“. Минут через 40 меня вызвали. „Вот что, – сказал Сталин, – мы посоветовались и решили освободить вас…“ – „Куда прикажете мне отправиться?“ – „А куда вы хотите?“ – „Могу выполнять любую работу. Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом“. – „Не горячитесь, не горячитесь! Вот вы говорили об организации контрудара под Ельней. Ну и возьмитесь за это дело. Мы назначили вас командующим Резервным фронтом…“»[40].

Итак, налицо явное неподчинение сотрудника руководителю: Сталин приказывает удержать Киев, Жуков заявляет, что выполнить этого не может, более того, настаивает, что Сталин ошибается. Что же делает Сталин? Отправляет Жукова под расстрел – по законам военного времени, за неподчинение приказу? Или отправляет туда, где Макар все еще пасет своих телят, командовать каким-нибудь тыловым округом, чтобы не путался под ногами? Ничего подобного. Сталин принимает решение, что его сотрудник прав – так как Жуков является профессиональным военным, а сам Сталин – не военным, но профессиональным государственным деятелем. Приняв подобное решение, отдает соответствующий приказ: Жуков должен сам выполнить тот план, который он предложил к действию. Но это уже не приказ Жукова, а приказ Сталина! То есть, признав правоту сотрудника, руководитель сам отдает приказ в соответствии с предложенным этим сотрудником планом. И никаких карательных санкций за несогласие.

Еще более характерна и достойна подражания ситуация с генералом Кузнецовым, который не обсуждал со Сталиным отданные приказы (например, о затоплении Балтийского флота либо о «несоздании провокаций» во время начала военных действий). Он просто этим приказам не подчинился. За несколько часов до начала войны Кузнецов отдал приказ вывести все корабли из гавани в море и привести их в полную боевую готовность, при малейших «провокациях» – вести огонь на поражение. В результате в первые дни войны Балтийский и Черноморский флоты практически не пострадали, противнику не удалось затопить ни одного корабля – основные базы флота бомбились, но впустую: кораблей там уже не было. Однако приказ Кузнецову из Москвы был однозначен: на провокации возможного противника не поддаваться, корабли оставить в гаванях, никаких передвижений войск. За неподчинение такому приказу Кузнецов должен был прямым ходом отправиться под трибунал, так как его действия можно было трактовать как мятеж во время боевых действий, а это однозначно – и во всем мире – наказывается высшей мерой. Но никакого трибунала не было и в помине. Сталин сделал вид, что «не заметил» неподчинения Кузнецова, а при нападках на адмирала защищал его. Сталин повел себя так, словно Кузнецов подчинился его прямому приказу и действовал строго в соответствии с директивой. Это – другой метод обращения с «непослушным», но добившимся положительного результата сотрудником: сделать вид, что именно таков был приказ руководителя и никакого неподчинения не было. В том же случае, когда неподчинение приходится признавать, сотрудника следует наказывать – пусть не трибуналом, если результат его действий пошел всем на благо, но хотя бы «спарыванием погон». Погоны-то потом можно восстановить, а вот восстановить пошатнувшуюся дисциплину гораздо сложнее. И если талантливый и знающий сотрудник еще может иногда не подчиниться прямому приказу руководителя, то другой сотрудник, не обладающий подобными талантами, может принять такое поведение за пример и действовать таким же образом – а вот тут уже о положительных результатах речь не идет. Кроме того, в такой ситуации руководитель однозначно теряет свой статус, что недопустимо. Так что тривиальная фраза «инициатива наказуема» имеет глубокий – и оправданный – смысл.

Ошибку делают те руководители, которые считают, что достаточно отдать внятный и точный приказ, выплатить вовремя зарплату – и это якобы обеспечит ту самую необходимую преданность сотрудников. Ничего подобного. Если руководитель говорит, что его сотрудники должны работать по десять часов в день, то сам он должен работать двенадцать (или хотя бы имитировать подобный рабочий день) – в противном случае его не будут уважать, ему не будут преданы, а о любви тут и речи быть не может. Хамство и высокомерие недопустимы для того, кто хочет стать истинным вождем, а не только иметь документ, подтверждающий статус. Тем более что статус вождя – это вовсе не соответствующая бумага, данный статус определяется и подтверждается только отношением соратников и сотрудников, и не иначе. Сталин долгое время не имел никакой официальной государственной должности, но это ему не помешало быть истинным вождем миллионов людей. И это подводит нас к следующему вопросу: создание имиджа вождя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.