Глава 6. Контроль

Глава 6. Контроль

Значение контроля в стратегическом менеджменте

Когда в январе 1953 года Дуайт Дэвид Эйзенхауэр был избран президентом США, его предшественник Гарри С. Трумэн воскликнул:

— Бедный Айк! Когда он был генералом, он просто отдавал приказы, и эти приказы исполнялись. Теперь же он будет сидеть в этом огромном офисе, по-прежнему будет отдавать приказы, которые никто и не подумает исполнять.

Причина, по которой «никто и не подумает исполнять», заключается вовсе не в том, что генералы обладают большей властью, чем президенты, замечает по этому поводу Питер Друкер. Военным давно известно, что «нулевой результат» — удел большинства приказов, и, чтобы преодолеть это, они наладили механизмы обратной связи, которые обеспечивают проверку исполнения приказов. «В армии хорошо усвоили, что самый надежный механизм обратной связи — это пойти и проверить лично. Отчеты и доклады — то есть источники информации, которыми пользуется президент, — далеко не самый надежный механизм. В американской армии принято, что офицер, отдавший приказ, сам следит за его исполнением. В крайнем случае он должен переложить контроль на кого-то из своих заместителей, и, уж конечно, он не полагается на отчет подчиненного, которому было поручено выполнение приказа. Дело не в том, что командир не доверяет своим подчиненным — просто опыт научил его не доверять связи, коммуникациям»[304].

Черчилль считал, что эффективность управленческого процесса в первую очередь зависит от того, насколько «точно, добросовестно и пунктуально выполняются решения, принятые высшим руководством»[305].

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Черчилль считал, что эффективность управленческого процесса в первую очередь зависит от того, насколько «точно, добросовестно и пунктуально выполняются решения, принятые высшим руководством».

На практике далеко не все планы выполняются так, как они были составлены. «То, что цели установлены, а подчиненные их приняли и готовы выполнять, отнюдь не означает, что вы сделали все необходимое для их достижения», — подчеркивает профессор Стивен П. Роббинз[306]. По этой причине осуществление свое временного контроля, сигнализирующего о наличии ошибок и необходимости принятия корректирующих действий, приобретает особое значение. Указывая менеджеру на причины, по которым не достигнуты намеченные цели, контроль фактически выступает заключительным звеном стратегического менеджмента. Не случайно Питер Друкер, когда упоминал о контроле и стратегии, называл их «синонимами»[307].

Черчилль прекрасно понимал значение контроля. В одном из писем к Рузвельту относительно подготовки высадки союзных войск в Нормандии он цитировал древнегреческого философа, полководца и государственного деятеля Ксенофонта:

«Если ты хочешь, чтобы человек справился с порученным ему заданием, ты должен наблюдать за его работой и постоянно ее проверять»[308].

Огромная роль контроля в стратегическом менеджменте вызвана несколькими факторами. Во-первых, неопределенностью внешней среды. «Планы — это всего лишь картины того, каким бы руководство хотело видеть будущее, — пишут Альберт, Мескон и Хедоури. — Множество разнообразных обстоятельств может воспрепятствовать тому, чтобы задуманное реализовалось. Изменения законов, социальных ценностей, технологии, условий конкуренции и других переменных величин окружающей среды могут превратить планы, вполне реальные в момент их формирования, через некоторое время в нечто совершенно недостижимое. Для того чтобы подготовиться и отреагировать должным образом на подобные изменения, организациям нужен эффективный механизм оценки воздействия на них этих перемен»[309].

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА: «Если ты хочешь, чтобы человек справился с порученным ему заданием, ты должен наблюдать за его работой и постоянно ее проверять».

Ксенофонт. Из письма У. Черчилля Ф. Рузвельту

Во-вторых, так называемый человеческой фактор. Людям свойственно ошибаться — Humanum est errare, как говорили древние. Вот пример. В июле 1944 года, инспектируя бразильские войска, Черчилль направил поздравительную телеграмму президенту Бразилии Жетулиу Дорнелису Варгасу: «Сегодня я имел честь инспектировать ваши великолепные войска на освобожденной земле Италии. Позвольте мне выразить восхищение смелостью, выносливостью и профессионализмом ваших солдат. Мы очень благодарны за вашу помощь»[310]. По ошибке телеграмма была передана не в Бразилию, а президенту США. «Шифровальщики, — извинился Черчилль перед Рузвельтом, — даже понятия не имели, что в мире существует еще один президент»[311].

Люди ошибаются по многим причинам — из-за незнания, невнимательности, глупости. Бывает, из-за самой обычной забывчивости, причем не всегда своей собственной. Например, в одной из своих телеграмм в июле 1941 года Черчилль предложил Рузвельту создать в Америке англо-американский танковый совет, на что получил от президента США укоризненное замечание, что «совместный совет уже существует несколько месяцев»[312]. Оказывается, Черчиллю просто забыли об этом сообщить. Премьер тут же связался с военным министром Дэвидом Маргессоном:

«Вообще, мне, конечно, следовало знать о существовании совместного танкового совета, прежде чем я попрошу об этом президента»[313].

Случались в карьере Черчилля и более неприятные ситуации. В декабре 1944 года он отправил телеграмму генералу Скоби с инструкциями по дальнейшим действиям в Афинах. На тот момент в регионе функционировал совместный англо-американский штаб.

«У нас было так заведено, — вспоминает личный секретарь Черчилля Джон Колвилл, — если мы не хотели, чтобы наши сообщения читали американцы, потому что это касалось исключительно британских вопросов, мы ставили в телеграмме слово „Охрана“»[314].

Но только не в этот раз. Было уже пять часов утра, все очень сильно устали, а Черчилль настаивал на скорейшей отправке. В итоге Колвилл отправил телеграмму в Министерство иностранных дел, забыв вставить ключевое слово.

Телеграмма попала в руки американских военных, а уже через них, не совсем понятным образом, — в «Washington Post». Администрация Рузвельта выразила крайнее недовольство полученной информацией. Черчилль был вынужден срочно составить телеграмму президенту, в которой попытался объяснить, что британская политика в Греции уже прошла согласование с США. В результате инцидент удалось замять, хотя нервов он потрепал немало.

Третьей и, пожалуй, основной функцией контроля является предотвращение кризисных ситуаций. Именно отсутствие своевременного контроля стало одной из причин, упоминаемой в четвертой главе дарданелльской катастрофы 1915 года. Черчилль не обратил внимания на тревожные сигналы, которые поступали со стороны первого морского лорда адмирала Джона Фишера, не принял вовремя корректирующих действий, и вскоре ситуация стала неуправляемой. Уже в конце января 1915 года, за два месяца до начала первой фазы атаки на злополучный пролив, Фишер подверг критике разработанные схемы. 13 января, после эмоциональной речи Черчилля в защиту плана по нападению на Дарданеллы на заседании военного совета, Фишер вскочил с места и выбежал из комнаты. Только после вмешательства военного министра Герберта Китченера, которому удалось уговорить адмирала вернуться обратно, заседание продолжилось в обычном режиме.

ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ: основной функцией контроля является предотвращение кризисных ситуаций.

Когда же операция началась, Фишер буквально закидал Черчилля посланиями. В письме от 2 апреля он писал:

«Мы не можем бросить канат спасения даже Робеку[315]. МЫ ИСЧЕРПАЛИ НАШИ РЕСУРСЫ!»[316].

Или спустя три дня:

«Вы буквально поглощены Дарданеллами! К черту Дарданеллы! Они станут нашей могилой!»[317].

Возможно, Черчилль уже не доверял старому морскому льву, «самому великому моряку со времен Нельсона», как на флоте привыкли называть адмирала. 25 января 1915 года Фишеру исполнилось семьдесят четыре года. Последний раз он принимал участие в военно-морской операции в 1882 году. Однако все эти факты вряд ли оправдывают нашего героя. Его отказ установить с Фишером обратную связь — разновидность контроля, которую мы обсудим ниже и которую сам Черчилль неоднократно и с большим успехом применял в последующие годы, — сыграл пусть и не ключевую, но весьма значительную роль в провале Дарданелльской операции.

Не менее показательно выглядела и ситуация с падением Сингапура в 1942 году — по словам Черчилля, это было «самой ужасной катастрофой и самой крупной капитуляцией в британской истории»[318].

16 января премьер получил от главнокомандующего АБДАКОМ[319] генерала Арчибальда Уэйвелла следующую телеграмму:

«Во время моего недавнего пребывания в Сингапуре я обсуждал вопросы обороны этого острова и просил представить мне подробные планы. Почти до последнего времени все планы были основаны на принципе отражения атак на остров с моря и сдерживания наступления на суше около Джохора или дальше на севере. В результате этого почти ничего не сделано для строительства оборонительных сооружений на северной стороне острова в целях предотвращения перехода противником Джохорского пролива. Разве что только предприняты меры для взрыва дамбы в случае необходимости»[320].

Прочитав телеграмму, Черчилль пришел в ужас. «Там не было никаких постоянных укреплений, которые прикрывали бы военно-морскую базу и город со стороны суши, — вспоминал он свое состояние. — Кроме того, еще большее изумление вызывал тот факт, что со времени возникновения войны и в особенности с того момента, когда японцы закрепились в Индокитае, ни один из представителей высшего командования не принял никаких заслуживающих внимания мер для создания полевой обороны. Они даже ни разу не упомянули о том, что такой обороны не существует… Мне никогда не приходило в голову, что знаменитая крепость не защищена с тыла кольцом постоянных фортов. Я не могу понять, как могло случиться, что я не знал об этом. Но, по-видимому, ни один из офицеров, находившихся на месте, и ни один из моих советников в самой Англии не понимали этой ужасной необходимости. Во всяком случае, ни один из них не указал мне на это — даже те, кто видел мои телеграммы, исходившие из ложного предположения о том, что потребуется длительная осада».

ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Мне никогда не приходило в голову, что знаменитая крепость не защищена с тыла кольцом постоянных фортов. Я не могу понять, как могло случиться, что я не знал об этом. Я должен был все это знать. Я должен был спрашивать у советников. Я не спрашивал об этом, хотя и задавал тысячи других вопросов, потому что мысль о том, что Сингапур может не иметь обороны с суши, просто не приходила мне в голову, как, скажем, не могла прийти в голову мысль о возможности спуска на воду линкора без днища».

У. Черчилль о падении Сингапура

Далее Черчилль продолжает:

«Я все это перечисляю вовсе не для того, чтобы как-то оправдаться. Я должен был все это знать. Мои советники должны были знать, они обязаны были информировать меня, а я должен был спрашивать у них. Я не спрашивал об этом, хотя и задавал тысячи других вопросов, потому что мысль о том, что Сингапур может не иметь обороны с суши, просто не приходила мне в голову, как, скажем, не могла прийти в голову мысль о возможности спуска на воду линкора без днища»[321].

Черчилль тут же попытался исправить допущенную ошибку. В срочном порядке он связался с комитетом начальников штабов:

«Должен признаться, что потрясен телеграммой Уэйвелла от 16-го числа. Мне никогда, ни на одну секунду, не приходило в голову, что горловина крепости Сингапур с ее великолепным рвом шириной от полумили до мили не укреплена полностью от нападения с севера. Ничем нельзя оправдать тот факт, что имеются лишь батареи, обращенные к морю, и нет фортов или постоянной обороны для защиты их с тыла. В результате такого пренебрежения вся безопасность крепости зависит от десятка тысяч человек, которые могут пересечь пролив на небольших лодках. Я предупреждаю вас, что это будет одним из величайших скандалов, который может раскрыться».

Британский премьер потребовал срочно разработать новый план обороны, в котором предусмотреть:

а) использование крепостных пушек на северном фронте путем стрельбы уменьшенными зарядами;

б) минирование и создание препятствий на площадках, где можно ожидать высадки противника;

в) создание проволочных заграждений и ловушек в болотистых зарослях и в других местах;

г) строительство полевых сооружений и укрепленных пунктов с полевой артиллерией и системой перекрестного пулеметного огня;

д) сосредоточение и установление контроля над всеми возможными мелкими судами, обнаруженными в проливе Джохор или где-либо в другом месте в пределах досягаемости;

е) установку батарей полевых орудий на каждом конце пролива для уничтожения любого судна противника, которое попытается войти в пролив;

ж) создание костяка из трех или четырех подвижных резервных частей для контратаки;

з) использование всего мужского населения на строительстве оборонительных сооружений[322].

В ответной телеграмме от 19 января генерал Уэйвелл предупредил, что «сомневается в возможности удержания острова в течение длительного времени, если Джохор будет сдан»[323].

Ознакомившись с положением дел в Сингапуре, Черчилль, по его собственному признанию, стал «больше думать не об обороне острова, а о Бирме и подкреплениях, находящихся на пути к Сингапуру. Эти подкрепления могли оказаться обреченными или их следовало направить в другом направлении»[324].

Премьер потребовал от комитета начальников штабов «пересмотреть всю обстановку». «В результате путаницы или колебаний в принятии неприятного решения мы можем потерять как Сингапур, так и Бирманскую дорогу, — отмечал он. — Решение, бесспорно, зависит от того, насколько долго удастся оборонять остров Сингапур. Если его удастся оборонять лишь в течение нескольких недель, то, конечно, ради этого не стоит терять наши силы и средства»[325].

Однако на состоявшемся 21 января заседании Комитета обороны никакого конкретного решения принято не было. Тревожные сигналы были получены, прочитаны, но никаких корректирующих действий так и не последовало. Меньше чем через месяц, 15 февраля 1942 года, Сингапур капитулировал.

Наряду с учетом неопределенности внешней среды и человеческого фактора, а также с предотвращением кризисных ситуаций проведение контроля помогает избежать еще одной серьезной ошибки, часто допускаемой многими менеджерами. Речь идет о стремлении все делать самостоятельно. Между тем часть обязанностей может быть делегирована подчиненным, а благодаря эффективной системе контроля менеджер всегда имеет возможность отслеживать процесс, используя освободившееся время для решения более важных вопросов. Примером подобного совмещения сразу двух функций управления — делегирования и контроля — могут служить следующие строки, адресованные Черчиллем своему советнику по науке профессору Фредерику Линдеману:

«Вы не предоставили мне, как я просил, раз в несколько дней или каждую неделю короткое и четкое сообщение о том, с какими трудностями вы столкнулись или, наоборот, какие усовершенствования были предприняты в производстве боеприпасов. Я не в состоянии сформировать четкую позицию по этому вопросу, до тех пор пока этого не сделаете вы»[326].

Благодаря умелому и своевременному проведению контроля Черчилль осуществлял эффективное управление огромными проектами, при этом находясь в курсе мельчайших подробностей. «Я знал, что из себя представляет каждая вещь, где она находится и как один компонент состыкуется с другими, — говорит он о своей осведомленности в делах военно-морского флота перед началом Первой мировой войны. — Я мог обратиться к любому вопросу, к которому только пожелал бы, и узнать текущее состояние дел»[327].

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: благодаря умелому и своевременному проведению контроля Черчилль осуществлял эффективное управление огромными проектами, при этом находясь в курсе мельчайших подробностей.

В своей управленческой деятельности Черчилль был последовательным адептом перманентного контроля.

Его личный секретарь Джон Колвилл вспоминает:

«Это было одно из наиболее заметных отличий между Чемберленом и Черчиллем. Если первый, читая правительственные бумаги, делал замечания только по вопросам первостепенной важности, последний тщательно изучал каждый документ, касающийся войны, и не пренебрегал разбором даже самых тривиальных моментов»[328].

«Уинстон постоянно спрашивал, почему намеченные программы не выполняются, — описывает его метод Рой Дженкинс, — почему так много людей в штабе, почему произведено больше самолетов, чем доставлено на фронт, почему разработано такое множество моделей танков, что они препятствуют их нормальному производству, почему Адмиралтейство не может понять, что Британия больше нуждается в хороших судах сейчас, чем в идеальных — к концу войны. Также он постоянно указывал на многочисленные бюрократические глупости, о которых узнавал, жадно прочитывая одну газету за другой. Несомненно, это был хороший способ заставить министров и ведомства суетиться, двигаться, быть настойчивыми и деятельными. При том (и это хороший знак), что те министры, у которых с Уинстоном были близкие отношения, подвергались более частой и более резкой критике»[329].

В годы Второй мировой войны Черчилль старался держать все под своим контролем — от разработки операций до флага, развевающегося над Адмиралтейством. «Первый лорд, — написал Черчилль военно-морскому министру. — Уверен, вы можете заменить флаг над Адмиралтейством. На меня производит гнетущее впечатление, когда я вижу этот потрепанный лоскут ткани каждое утро»[330].

Полностью отдаваясь войне, премьер не забывал и о социальных вопросах. Он строго следил за поддержанием в обществе социальной гармонии и гражданских свобод. Как верно заметил британский историк Пол Эддисон, «премьер-министр — настоящий аристократ и большой оригинал, он воедино слился с рабочей Англией и пригородами, населенными представителями среднего класса»[331].

Например, прочитав в одном из майских номеров 1944 года газеты «Yorkshire Post» заметку о том, что какой-то домовладелец был оштрафован за то, что взял уголь у соседа взаймы, Черчилль обратился к министру топлива и энергетики:

«Остановите этот абсурд, если это в вашей власти. Я боюсь, что эти бюрократические бессмыслицы типичны для многих неправильно работающих чиновников и комитетов»[332].

В другой раз, прочитав в «The Times» в ноябре 1942 года о проблемах распределения питания, Черчилль тут же связался с министром продовольствия:

«Это абсолютно противоречит логике и здравому смыслу, что человек не может обменять или отдать свой паек другому человеку, которому он гораздо важней. Это подрывает основы добрососедства и дружеских отношений. Я был бы очень расстроен, увидев, что вся Ваша работа разрушена чиновниками. Вопрос необходимо вынести на обсуждение кабинета на следующей неделе, если Вы, конечно, не переубедите меня в обратном»[333].

К вопросам продовольствия Черчилль вообще относился с особым пиететом. «Вы предприняли меры для увеличения численности кроликов? — интересовался британский премьер. — Хотя крольчатина и не так питательна, она может служить вполне хорошей альтернативой вегетарианству»[334].

Или, например, в другом послании:

«Ни при каких обстоятельствах не сокращайте количества солода для виски. Ему требуются годы, чтобы настояться. Он бесценен для экспорта и наработки долларов. Будет крайне непредусмотрительно не сохранить столь характерный элемент британского могущества»[335].

Однако наиболее запоминающейся стала забота… о рыбах, проявленная Черчиллем в самом начале Второй мировой войны, еще в бытность руководителем Адмиралтейства. Просмотрев отчеты на эту тему, он передал парламентскому секретарю Военно-морского министерства Джеффри Шекспиру следующую записку:

«Я очень обеспокоен сокращением рыбы. Парламентский секретарь должен немедленно связаться с главным помощником военно-морского штаба вице-адмиралом Барроу и главой противоминного отдела, чтобы посмотреть, можно ли высвободить несколько траулеров для рыболовецких целей. Парламентский секретарь должен доложить мне вечером свои предложения».

Шекспир вспоминает:

«Я был очень удивлен, обнаружив утром на своем столе таблицу с данными и резолюцию министра. Я не обладал соответствующей компетенцией или ответственностью по ведению рыболовецкого хозяйства. Тем не менее, после многочасовых исследований, я составил меморандум, где собрал основные факты — число траулеров и дрифтеров, все еще использующихся для рыбной ловли, численность этих судов, взятых под нужды Адмиралтейства, суточные уловы, трудности защиты рыболовецких кораблей от мин и авиации противника. В конечном счете я предложил создать Комитет рыбного содействия, в который бы вошли представители Адмиралтейства, Министерства сельского хозяйства, владельцы траулеров и дрифтеров, а также члены профсоюзов. Меморандум был закончен ближе к ночи и показан министру. Черчилль внимательно прочитал все от начала до конца, задал мне множество вопросов и после этого утвердил создание нового комитета. Так политика „рыба в первую очередь“ была введена в Адмиралтействе в военные годы»[336].

Случалось и так, что чрезмерный контроль со стороны Черчилля приводил порой к весьма курьезным ситуациям. Например, однажды во время уик-энда в Чекерсе премьер попросил своего личного секретаря Джона Колвилла связаться по телефону с дежурным офицером Адмиралтейства и узнать, есть ли какие-нибудь новости. Новостей не было, и офицер пообещал, что, как только что-нибудь появится, он тут же сообщит. Через час Черчилль попросил Колвилла повторить попытку. Офицер сказал, что новостей по-прежнему нет. Уже недовольным тоном он повторил, что позвонит, как только что-то появится. В два часа ночи Черчилль снова обратился к Колвиллу, чтобы тот связался с Адмиралтейством. Офицер уже лег спать. Разбуженный звонком, он вылил на бедного Джона все бранные выражения, которым его научили на флоте. Услышав в трубке оживленный голос, Черчилль подумал, что удалось потопить какое-то судно. Он подбежал к секретарю, выхватил у него трубку и принял на себя бо?льшую часть словесной артиллерии. Прослушав все до конца, Уинстон сказал спокойным тоном:

— Это всего лишь вас беспокоит премьер-министр. Я просто хотел узнать, нет ли каких-нибудь новостей.

После чего пожал плечами и положил трубку[337].

Виды контроля

В своей управленческой деятельности Черчилль использовал в основном три вида контроля:

— упреждающий контроль;

— текущий контроль;

— контроль на основе обратной связи.

Остановимся на них более подробно.

Упреждающий контроль

Для предотвращения серьезных проблем в будущем Черчилль нередко начинал осуществлять контроль еще до начала работ. Например, при подготовке операции высадки союзников в Нормандии в 1944 году британский премьер взял под жесткий контроль не только саму операцию, но и ее подготовительную часть.

«Как обстоят дела с планами по артиллерийскому обстрелу прибрежных районов? — теребил Черчилль военно-морского министра. — Вы можете предоставить мне записку, описывающую текущее положение? На основе ее я смогу решить, необходимо ли проводить еще одно совещание на эту тему»[338].

Политика особенно беспокоила ситуация с переброской к берегам Туманного Альбиона танкодесантных барж, с которыми напрямую связывался успех предстоящей десантной операции. Буквально через две недели после окончания Тегеранской конференции, на которой наконец-то был решен вопрос с открытием второго фронта, Черчилль направил в комитет начальников штабов следующий запрос:

«Я с нетерпением ожидаю полного списка всех десантных судов всех типов, имеющихся сейчас на Средиземном море, сведений об их состоянии и о том, как они используются. В особенности я хочу знать, верно ли, что значительное число этих судов занято чисто снабженческой работой вместо выполнения своих десантных функций. Застой в кампании на итальянском фронте приобретает, несомненно, скандальный характер. Визит начальника имперского Генерального штаба подтвердил мои наихудшие опасения. Полнейшее нежелание осуществить десантную операцию на Адриатическом побережье и отказ нанести аналогичный удар на Западе — катастрофичны.

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: для предотвращения серьезных проблем в будущем Черчилль нередко начинал осуществлять контроль еще до начала работ.

Ни одно из десантных судов на Средиземном море абсолютно не использовалось (для десантных операций) в течение трех месяцев. Их не перебросили на родину для подготовки к операции „Оверлорд“, их не использовали для захвата островов в Эгейском море и в битве за Италию. Даже в этой войне найдется мало примеров столь расточительного отношения к таким ценным средствам»[339].

Следя за приготовлениями к самой крупной десантной операции в мировой истории, Черчилль старался держать под контролем не только основные процессы, но и всевозможные нюансы.

«Вчера генерал Беделл Смит сообщил мне о высоких ценах на аренды квартир и маленьких домов для американских офицеров, — писал он своему заместителю в правительстве Клементу Эттли. — Квартира средних размеров стоит двадцать восемь фунтов в неделю, а маленький дом — тридцать пять. Я не вижу причин, почему американцы не могут платить справедливую и честную цену, что они в принципе и готовы делать. Я не думаю, что следует попустительствовать вымогательству и наживе. Я не уверен, кто за это отвечает, но будете ли вы так добры взять это под свой контроль и держать меня в курсе — во-первых, насчет фактов и, во-вторых, исправлена ли ситуация»[340].

Столь тщательный контроль до непосредственного начала реализации намеченных планов может показаться нецелесообразным, но, по мнению Черчилля, именно от степени подготовки операции и устранения всевозможных проблем зависел ее дальнейший успех. Этой же точки зрения придерживаются и авторы современной концепции упреждающего, или, как его еще иногда называют, превентивного, контроля. «Проведение упреждающего контроля является очень эффективным инструментом, — подчеркивают они, — поскольку в ходе его проведения менеджерам удается предотвратить проблему, а не исправлять ситуацию»[341]. Профилактика, как известно из медицины, всегда дешевле и эффективней, чем лечение.

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: тщательный контроль до непосредственного начала реализации намеченных планов может показаться нецелесообразным, но, по мнению Черчилля, именно от степени подготовки операции зависит ее дальнейший успех.

Текущий контроль

Наибольшей популярностью у Черчилля пользовался так называемый текущий контроль, во время которого он проверял повседневную деятельность своих подчиненных и выявлял ошибки сразу после их возникновения. Это очень полезная практика, поскольку она позволяет быстро предпринять эффективные действия. А как подтверждают результаты многочисленных исследований, ресурсы, затраченные на решение проблемы, обратно пропорциональны интервалу времени между ее появлением и обнаружением.

Деятельность Черчилля насыщена примерами текущего контроля. Рассмотрим лишь некоторые из них, систематизируя их по назначению.

Первая разновидность — это получение информации о самом рабочем процессе.

Например, в одной из записок Фредерику Линдеману Черчилль спрашивал:

«Можете мне на одном листе бумаги подготовить отчет о положении дел с танками?»

Далее он перечислил пять интересующих его вопросов:

«Сколько у нас танков для армии? Сколько танков каждого вида производится каждый месяц? Сколько находится на заводах? Какие прогнозы дальнейшего производства? Какие планы для производства тяжелых танков?»[342]

Вторая разновидность — исправление неисправностей.

Недовольный военными действиями по захвату норвежского порта Нарвик, в конце мая 1940 года Черчилль написал ответственному за операцию адмиралу лорду Корку:

«Я чрезвычайно разочарован тем застоем, который возник в управлении военными операциями около Нарвика и тем, как осуществляется захват самого города. Согласно всем отчетам, в порту находится малочисленная группировка немцев и всего 1,5 тысячи солдат противника в прилегающих районах. Необходимо наконец, в свете глобальной стратегии, принять решение о дальнейших мероприятиях на этом театре военных действий. Операция требует слишком много военных кораблей и другого рода важных ресурсов. Большинство эсминцев вскоре потребуются на юге. Задержка стоит нам больше людей и техники, чем решительные действия»[343].

ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ: «Методы работы Уинстона включали в себя привлечение внешних авторитетов для изучения работы различных ведомств».

Личный секретарь Джон Колвилл

В некоторых случаях Черчилль использовал совмещенный вариант этих двух разновидностей текущего контроля. Например, когда какая-то задача не выполнялась или выполнялась не так, как было запланировано изначально, он не просто требовал соблюдения намеченных планов, а начинал задавать наводящие вопросы, чтобы понять, чем вызвано появление проблемы. Это помогало ему значительно глубже разобраться в неурядицах и принять корректирующие действия, которые гораздо больше подходили для сложившейся ситуации.

Примером реализации такого подхода на практике служит реакция Черчилля на задержку в выполнении намеченных работ по укреплению важнейшей военно-морской базы Великобритании Скапа-Флоу.

«Что было сделано по факту после утверждения плана? — запросил он в Адмиралтействе. — Сколько блокшивов затоплено? Сколько натянуто сетей? Сколько людей задействовано под эти работы и сколько дней они работали? Какие сооружения были возведены? Сколько огневых точек было забетонировано? Каких успехов удалось достичь с взлетно-посадочными полосами аэродрома? По-моему, два месяца назад было решено давать мне отчет каждую неделю. В настоящее время я разделяю беспокойства главнокомандующего о крайне низкой степени выполнения этой важной работы»[344].

Еще один вид текущего контроля — это привлечение третьего лица.

«Методы работы Уинстона включали в себя привлечение внешних авторитетов для изучения работы различных ведомств, — вспоминает его личный секретарь Джон Колвилл. — Так, например, однажды он направил в Военное министерство стопку телеграмм из Индии со следующей запиской: „Я время от времени буду и дальше вам присылать телеграммы из Индии с целью, чтобы вы предупредили меня, если среди всего этого многословия будут обнаружены противоречия принятой нами политики“»[345].

Черчилль всегда обращался за помощью к независимому эксперту, если получал данные из различных ведомств, противоречащие друг другу. Например, в конце 1940 года британский премьер поручил министерствам оценить боеспособность немецкой авиации, а также планы люфтваффе на 1941 год. В результате вместо четкой, структурированной информации он получил множество не состыковывавшихся друг с другом данных.

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Черчилль всегда обращался за помощью к независимому эксперту, если получал данные из различных ведомств, противоречащие друг другу.

«С помощью профессора Линдемана и его отдела статистики я начал выяснять этот туманный вопрос, — описывает Черчилль свои дальнейшие действия. — Мы проверили данные, предоставленные нам Министерством военно-воздушных сил. Мы сличили их с самостоятельно полученными и значительно расходящимися цифрами Министерства экономической войны, а также с оценками, предоставленными Министерством авиационной промышленности. Я предоставил этим ведомствам возможность вступить в весьма полезные споры по этому поводу. Тем не менее данные оказались слишком противоречивыми». Тогда Черчилль решил, что «все факты должен проанализировать и взвесить человек, обладающий ясным, острым и непредвзятым умом»[346].

9 декабря 1940 года премьер связался с министром и начальником штаба военно-воздушных сил:

«В субботу я провел четыре часа с сотрудниками разведывательного управления Министерства военно-воздушных сил и Министерства экономической войны. Я не смог прийти к окончательному заключению, кто из них прав. Возможно, истина находится где-то посередине. Этот вопрос имеет важнейшее значение для нашей оценки общих перспектив войны. Также он мог бы оказать определяющее влияние на использование наших сил в настоящий момент. Я бы очень хотел, чтобы оба эти министерства, сотрудники которых дружны между собой, были приглашены для опроса с целью анализа имеющихся данных и установления фактов. Роль председателя при этом следовало бы поручить беспристрастному человеку, привыкшему взвешивать показания и вести перекрестный допрос. Я полагаю, что для этой цели лучше всех подходит судья Синглтон, который имеет боевой опыт артиллериста и недавно по моему поручению проводил расследование относительно авиаприцелов»[347].

21 января судья Синглтон представил британскому премьеру окончательный доклад. В результате тщательной проверки им было установлено, что соотношение сил люфтваффе и Королевских ВВС составляет примерно четыре к трем. По словам Черчилля, «хотя Министерство военно-воздушных сил (разведка) все еще считало, что немцы располагают более крупными силами, а Министерство экономической войны находило, что германская авиация слабее, они до известной степени согласовали свои точки зрения, и оценка Синглтона была принята нами за основу»[348].

После войны будет обнаружено, что действительное превосходство люфтваффе составляло три к двум. Синглтон оказался не так далек от истины.

Четвертой и в некоторых ситуациях самой эффективной разновидностью текущего контроля, к которой обращался Черчилль, является контроль при непосредственном контакте , или, как его иногда называют современные авторы, блуждающий менеджмент (MBWA — Management by Walking Around)[349]. В этом случае политик проводил контроль, находясь в рабочей зоне, непосредственно взаимодействуя и обмениваясь информацией с исполнителями.

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: в некоторых ситуациях самой эффективной разновидностью текущего контроля, к которой обращался Черчилль, является контроль при непосредственном контакте.

Меньше чем через две недели после принятия руководства Адмиралтейством в сентябре 1939 года Черчилль отправился на военно-морскую базу Скапа-Флоу. «Я чувствовал, что моя основная обязанность посетить Скапа-Флоу, и сделать это нужно как можно скорее», — признался он позже.

Вечером 15 сентября 1939 года Черчилль со своим персональным штабом отбыл на Оркнейские острова, где «в течение двух суток инспектировал гавани и порты, а также их входы с бонами и сетями»[350].

Основной флот Его Величества базировался в заливе Лох-Ив. Когда на линкоре «Нельсон» Черчилль двигался в сторону залива, он высказал удивление, что такой «великий корабль», как «Нельсон», идет без сопровождения.

— Я думал, вы никогда не выходите в открытое море минимум без двух эсминцев! — воскликнул он, обращаясь к главнокомандующему Скапа-Флоу адмиралу сэру Чарльзу Форбсу.

— Конечно, мы бы этого очень хотели, — ответил Форбс, — но у нас просто нет эсминцев для этих целей[351].

Черчилль взял проблему на карандаш, чтобы по возвращении в Лондон обсудить ее с коллегами из министерства.

Во время своей инспекционной поездки, помимо оценки технического состояния и боеспособности кораблей, он заново познакомился с личным составом флота. Последнее было как нельзя кстати. Черчилль возглавлял Адмиралтейство четверть века назад, а за это время кадровый состав сильно изменился. «Многих капитанов и адмиралов той эпохи уже не было в живых, — вспоминает Черчилль, — или они находились в отставке. Старшие офицеры, которых представили мне во время моего посещения многочисленных кораблей, были в те далекие дни юными лейтенантами или просто корабельными гардемаринами. Перед началом прошлой войны у меня было три подготовительных года, чтобы познакомиться и одобрить назначения на самые высокие и важные посты. Теперь же это в основном были новые люди и новые лица. Идеальная дисциплина, стиль, мужество и церемониальный ритуал — все это осталось без изменений. Но совершенно новое поколение влилось в старые мундиры и заняло старые посты»[352].

В январе 1940 года Черчилль посещает британские экспедиционные силы во Франции. Проанализировав ситуацию на месте, он придет к выводу о недо статочной мощности зенитных орудий и, выступая 12 января на заседании Военного координационного комитета, предложит заменить существующие 3-дюймовые пушки на орудия с калибром 3,7 дюйма. Что же касается 3-дюймовых пушек, то они, по его мнению, должны были быть возвращены обратно в Англию для «использования в более спокойных местах»[353].

Аналогичной практики — лично выезжать на места, чтобы наблюдать за рабочим процессом, — Черчилль придерживался и после того, как возглавил правительство. Например, в августе 1940 года он посетил аэродромы юго-восточного побережья, сильно пострадавшие после бомбардировок люфтваффе.

«Я очень озадачен после вчерашней поездки на аэродром Мэнстон, — писал он министру военно-воздушных сил Арчибальду Синклеру, начальнику штаба военно-воздушных сил маршалу авиации Сирилу Ньюоллу и своему представителю в комитете начальников штабов генералу Гастингсу Исмею. — Прошло уже четыре дня, как аэродром подвергся бомбардировке, а бо?льшая часть воронок на посадочных площадках до сих пор не закопана и аэродром фактически простаивает». При этом Черчилль был категорически против быстрых и, как нередко случается, халтурных ремонтных работ. «Если вы помните, что немцы сделали с аэродромом Стэвэнджер и с какой быстротой были засыпаны тогда воронки, — продолжал британский премьер в своей записке, — я должен выступить категорически против столь невнятного способа исправления ущерба».

Далее Черчилль перешел к непосредственным указаниям и предложениям:

«Все воронки должны быть засыпаны в течение 24 часов. В том случае, если в означенный период какая-нибудь воронка не будет засыпана, об этом необходимо тут же сообщить вышестоящему начальству. Для обеспечения более высокого качества работ следует создать специализированные компании, которые будут специализироваться на закапывании воронок. Можно начать, скажем, с двух компаний по 250 человек. Эти компании должны быть снабжены всем необходимым инвентарем. Также они должны иметь достаточно высокую мобильность, чтобы в течение нескольких часов добираться до необходимых мест. Кроме того, на каждом аэродроме, находящемся в зоне поражения, а впоследствии на всех остальных аэродромах местными поставщиками должны быть созданы достаточные запасы гравия, каменной кладки и прочих материалов, необходимых для устранения по меньшей мере ста воронок»[354].

Но одними воронками дело не ограничилось. После своей инспекционной поездки Черчилль вынес на рассмотрение комитета начальников штабов ряд предложений по укреплению береговой линии. Британский премьер считал, что необходимо разместить 18-дюймовые гаубицы и 9,2-дюймовые пушки «на позициях, откуда они смогут воспрепятствовать швартовке и высадке противника», а также поддержать контратаки, «которые обязательно должны проводиться на каждый неудачный немецкий плацдарм»[355].

В ходе своих бесконечных поездок по стране Черчилль старался посещать не только военные объекты, но и обычные города. Особенно после массированных бомбардировок. Об одной из таких поездок он вспоминал в своих мемуарах:

«Это была очень большая бомба, вероятно, воздушная торпеда. Она совершенно уничтожила или разрушила 20–30 небольших трехэтажных домов и опустошила обширное пространство в этом очень бедном районе. Над развалинами же развевались небольшие трогательные „Юнион-Джеки“. Когда мою машину узнали, со всех сторон к нам бросились люди, и скоро выросла толпа более чем в тысячу человек. Все эти люди были крайне возбуждены. Они столпились вокруг нас и всячески проявляли свою симпатию, стремясь хотя бы дотронуться до меня или погладить мою одежду. Можно было подумать, что я совершил для них какое-то великое благодеяние, которое облегчит их жребий. Я был совершенно растроган и плакал».

Генерал Исмей, находившийся в этот момент рядом с Черчиллем, вспоминал впоследствии, как одна пожилая женщина воскликнула:

— Вы видите, он действительно жалеет нас, он плачет.

Когда Уинстон сел в машину, толпа начала скандировать:

— Отплатите им! Пусть они испытают то же самое![356]

ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ: генерал Исмей вспоминал впоследствии, как одна пожилая женщина воскликнула:

— Вы видите, он действительно жалеет нас, он плачет.

Когда Уинстон сел в машину, толпа начала скандировать:

— Отплатите им! Пусть они испытают то же самое!

В другой раз, во время посещения небольшого городка Маргит, премьер-министр сам попал под налет.

«Меня провели в большой туннель, где надолго обосновалось много народу. Когда через четверть часа мы вышли оттуда, то увидели перед собой еще дымящиеся развалины. Бомба попала в маленький ресторан. Никто не пострадал, но ресторан превратился в груду черепков битой посуды и обломков мебели. Владелец ресторана, его жена, повара и служанки — все были в слезах. Что стало с их домом? Как они теперь будут жить? И вот привилегия власти — я немедленно принял решение. На обратном пути в поезде я продиктовал письмо министру финансов Кингсли Вуду, что все убытки от пожара, причиненного вражескими налетами, должно взять на себя государство, а пострадавшим немедленно и полностью должна выплачиваться компенсация. Таким образом, бремя не будет ложиться только на плечи тех, в чьи дома или помещения, в которых они работали, попали бомбы. Это бремя будет распределяться равномерно на всю страну»[357].

ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ: увидеть проблему своими глазами, прощупать ситуацию, лично побеседовать с очевидцами, не полагаясь на вылизанные и тщательно отредактированные отчеты, — только так можно принять решение, близкое к реальности.

Через две недели была разработана специальная система страхования, которой впоследствии предстоит сыграть очень важную роль в возмещении убытков обычным гражданам, пострадавшим в результате военно-воздушных налетов. Всего в рамках этой программы за годы войны населению Великобритании будет выплачено свыше 830 миллионов фунтов стерлингов.

Все эти предложения — от закапывания воронок и укрепления береговой линии до социального страхования — были бы невозможны, если бы Черчилль осуществлял управление только из своих кабинетов на Даунинг-стрит, в палате общин или в Чекерсе. Увидеть проблему своими глазами, прощупать ситуацию, лично побеседовать с очевидцами, не полагаясь на вылизанные и тщательно отредактированные отчеты, — только так можно принять решение, близкое к реальности.

За всю историю Великобритании Черчилль стал самым путешествующим премьер-министром. За первые четыре года Второй мировой войны он преодолел свыше 180 тысяч километров, проведя 792 часа, или 33 дня, на море и 335 часов, или 14 суток, в воздухе[358]. К концу войны этот показатель превысил 320 тысяч километров[359]. Черчилль посещал фабрики, заводы, доки, радарные станции, береговые укрепления, беседовал с командирами и солдатами, встречался с ответственными лицами, собирая чистую информацию, не искаженную коммуникационными каналами.

Практикуемый Черчиллем личный контроль имеет много преимуществ. По мнению Питера Друкера, «пойти и проверить все лично — это наилучший, если не единственный, способ выяснить, действительно ли предположения, на основе которых принималось то или иное решение, по-прежнему справедливы или они уже устарели и нуждаются в пересмотре»[360].

Особенно актуальным этот подход становится в современной обстановке, где с каждым днем все большую роль начинают играть компьютеры и множество других электронных девайсов. «С появлением компьютера важность такого подхода возрастает, поскольку лица, ответственные за принятие решений, еще больше отдаляются от „арены действий“, — отмечает в этой связи Питер Друкер. — Если руководитель не готов иногда выходить из кабинета и лично контролировать события „на передовой“, он неминуемо утратит представление об истинном положении дел. Компьютер работает с абстрактными величинами. А на абстракции можно полагаться лишь в том случае, если они регулярно сопоставляются с действительностью. В противном случае они уводят нас бог знает куда»[361].

Контроль на основе обратной связи

Третий вид контроля, который использовал Черчилль, связан с механизмом обратной связи и предполагает своевременное получение информации о ходе выполнения намеченных планов. По мнению современных специалистов в области управления, одним из наиболее важных условий создания надежного и эффективного механизма обратной связи является наличие специально организованной информации[362].

Для сбора информации Черчилль использовал большой набор инструментов. Одним из первых его распоряжений на посту военно-морского министра было создание отдельной комнаты с картами, которые позволяли чуть ли не в режиме реального времени оценивать угрозу, исходящую от подводных лодок противника, и наблюдать за сотнями торговых судов и конвоев. Кроме того, Черчилль попросил оборудовать рядом с этой комнатой отдельное помещение для сотрудников, которые должны были каждое утро отмечать специальными фигурками «все суда, расположенные на расстоянии двух, а лучше трех суток хода до наших берегов», а также перепроверять каждые двенадцать часов дислокацию всех известных кораблей и конвоев и вносить соответствующие изменения на карты[363].

ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ: одним из наиболее важных условий создания надежного и эффективного механизма обратной связи является наличие специально организованной информации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.