ГЛАВА 12. ХРОНИКА СТИХИЙНОГО БЕДСТВИЯ Настоящая революция. – Самая неудобная дата. – A la guerre comme a la guerre. – Кризис ликвидности. – Заложники дебиторской задолженности. – Браконьерская распродажа. – Эпидемия, которой не было. – Незаконное предпринимательство

ГЛАВА 12. ХРОНИКА СТИХИЙНОГО БЕДСТВИЯ Настоящая революция. – Самая неудобная дата. – A la guerre comme a la guerre. – Кризис ликвидности. – Заложники дебиторской задолженности. – Браконьерская распродажа. – Эпидемия, которой не было. – Незаконное предпринимательство

Михаил Сергеев: О том, что 2006-й будет годом непростым, все знали уже за несколько месяцев до его наступления. Дело в том, что в действие должна была вступить новая редакция закона «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции» – ФЗ-102. На алкогольном рынке должна была произойти самая настоящая революция: по замыслу разработчиков закона, предстояло создать ЕГАИС (Единую государственную автоматизированную информационную систему) – масштабную систему учета каждой бутылки с алкоголем, вместе со всем её трафиком (от производителя или импортера до розницы через всю цепочку оптовых компаний). Столь тщательный контроль был призван полностью решить проблему контрафактного алкоголя, с которого не уплачиваются акцизы. Такой учёт предполагалось вести с помощью акцизных марок, а поскольку существовавшие на момент принятия закона марки такой возможности не допускали, их закон отменял и предписывал использовать новые.

Собственно, сначала в этом месте и ждали основной беды: что будет с товаром, на котором наклеены марки старого образца? И когда выдадут новые? Ситуация осложнялась ещё и тем, что переход к новому типу марок предстояло совершить с 1 января, – более неудобной даты трудно было придумать. Ведь под декабрь производители стремятся выдать алкоголя «на гора», чтобы удовлетворить авральный предновогодний спрос. Товара производится с запасом – и вот что делать с этим запасом после 1 января, было не очень ясно.

Впрочем, мы, как и все, в конце 2005-го стремились забить склады «Косогоровым» по максимуму: лучше промахнуться с запасами, чем провалить самый ответственный период в году.

Ко второй половине декабря наудачу появились и разъяснения правительства, допускавшие хождение товара со старой маркой до середины 2006-го. Пронесло? Да нет, радоваться рано.

Оборот-то старой марки разрешили, а вот производство напитков с ней – нет. А новых-то марок нет, Гознак не напечатал! Все заводы стоят. Когда появятся марки, неведомо, а товара на складе всё меньше и меньше.

Прасковейский завод, на котором производится наш самогон, получил марки только во второй половине февраля. Мы еле-еле дотянули до новых партий без перебоев в отгрузках. Но главное, что дотянули!

Павел Преженцев: Вообще, нам-то ещё несказанно повезло (как и основной массе производителей отечественного алкоголя). Ибо всё познаётся в сравнении: да, пришли сложные времена, но вот для кого они были просто невыносимы, так это для импортёров. У них ситуация была следующая: до 31 марта 2006 года было разрешено ввозить импортный алкоголь с акцизными марками старого образца. Новых марок на импорт не было и в помине, неясно было также, когда заработает новый порядок ввоза напитков из-за рубежа (в действительности, первый импортный алкоголь с новыми марками появился в конце мая, когда алкогольным компаниям было уже совсем не до него – у всех были другие проблемы, поважнее, о них ниже). Но при этом (важный нюанс!) оборот импортного алкоголя со старыми марками, как и любого другого, был разрешён только до 30 июня.

В итоге перед импортерами стояла сложнейшая задача: суметь угадать спрос на свои напитки и ввезти их ровно столько, чтобы успеть распродать до 1 июня. В действительности сделать это совершенно невозможно. Либо не ввозишь ничего и в силу этого недопродаешь (теряешь долю рынка, статус поставщика в сети и пр.) – такой путь мало кто мог себе позволить. Либо ввозишь, сколько возможно (а получение марок и ввозная процедура в условиях, когда все стремятся успеть к дедлайну, – предприятие сложное и далеко не всегда успешное), – большинство компаний именно этим и занималось.

В недальновидности такого подхода всем им пришлось очень скоро убедиться: едва завершился отведённый законом срок ввоза алкоголя со старыми марками, как вышло постановление ведомства главного санитарного врача РФ Геннадия Онищенко, объявившее вне закона все грузинские и молдавские вина. Такого удара алкогольный рынок не знал, пожалуй, с горбачевских времен. Для справки, запрещённые напитки совокупно занимали более половины винного рынка. При этом, как мы помним, буквально несколькими днями ранее их было ввезено столько, сколько стране предстояло переваривать в течение по меньшей мере трех месяцев. И наконец, владельцы этого вина могли сразу же объявлять о банкротстве: даже если б запрет через какое-то время и отменили (чего, впрочем, не случилось), реализовать это вино вряд ли можно было успеть – оно же всё оклеено марками старого образца!

Распространена «патриотическая» точка зрения, что, мол, поделом молдаванам с грузинами досталось, и будет им впредь неповадно плясать под американскую дудку и проводить антироссийскую политику. Мол, a` la guerre comme a` la guerre. Точка зрения выглядит вполне себе аргументированной, но, к сожалению, базируется на абсолютном незнании реального положения дел. В действительности же Молдавия с Грузией, конечно, были примерно наказаны. Но не меньшие, а, возможно, и гораздо большие потери нёс российский бизнес, который остался с этим вином, в одночасье обесценившимся. А ведь практически не было компаний, в ассортименте которых не было бы запрещённых напитков, – безотносительно к их качеству, они являлись наиболее ликвидными, поэтому торговали ими все. Но, собственно, даже для тех, кто дальновидно чурался молдавских и грузинских вин, их запрет всё равно не прошёл незамеченным. Ведь товар мало чем отличается от денег: можно им рассчитаться, под него получить кредит и пр. Фактически, объявив вина Молдавии и Грузии вне закона, у алкогольных компаний изъяли львиную долю оборотного капитала. Что сразу же привело к кризису ликвидности: платежи между контрагентами либо замедлились, либо вовсе прекратились. В более или менее нормальном режиме они возобновились только осенью: видимо, к этому времени те, кто понял, что всё-таки остаётся на рынке, решили начать платить (до этого особого смысла в расставании с деньгами они не находили).

Николай Полуэктов: Павел выше упоминал, что проблемы ранней весны 2006-го были забавными ребусами в сравнении с теми, с которыми алкогольным компаниям пришлось столкнуться в мае-июне. Что же это было? Если одним словом – возвраты.

Естественный трафик движения алкоголя, как и любого другого товара повседневного спроса, выглядит так: производитель/импортер – оптовик (или оптовики – их в цепочке может быть несколько) – розница. В рамках процедуры возврата товар пошёл по этой цепочке вспять – от магазина в сторону производства. Речь идёт, разумеется, о напитках, оклеенных старой маркой, хождение которой вопреки наивным ожиданиям многих («Да не смогут столько легального товара запретить к продаже!») продлевать никто не собирался.

Именно в этот период мы получили убедительные подтверждения очевидного в общем предположения, что «Косогоров самогон» лучше продаётся в богатых и густонаселенных Москве и Питере, чем в регионах. Как, спросите, получили? Да очень просто: из Москвы и Петербурга возвратов почти не было. Из одной очень крупной московской компании самогон со старой маркой я забирал лично – он весь поместился в багажнике моего автомобиля. А вот с регионами дело обстояло несколько иначе.

Вообще, с возвратами связано несколько любопытных моментов. Во-первых, их объём совершенно не поддаётся какой бы то ни было оценке. Причина проста: мы можем знать запасы товара только на складах оптовиков, и, очевидно, мы позаботились, чтобы на них никаких бутылок со старой маркой к «часу X» не было. Единственное место, где они могли скопиться, – это розница, а вот по поводу остатков товара в магазинах у нас информации никакой не было. Я, кстати, подозреваю, что не было её и у самих магазинов: даже в тех, где установлена компьютерная система учёта, вряд ли была графа «старая/новая марка»: я к тому, что «Косогоров самогон» там учитывался просто как «Косогоров самогон», а уж с какой он там маркой, одному богу известно. Выявить это без масштабной инвентаризации магазины не могли, а за нее они к июню и взялись.

Во-вторых, возвраты совершенно невозможно не принять. Я не беру в расчет даже моральную сторону проблемы – понятно, что бросить в беде клиента, «влипшего» с твоим ставшим вдруг нелегальным товаром, не слишком красиво (хотя то, что проблемы вашего общего с клиентом сотрудничества расхлебывать предстоит вам одному, тоже, возможно, не вполне справедливо). А просто потому уже, что если вы решили остаться в бизнесе, то возврат вы примете (и оплатите) – ведь вам же потом предстоит работать с теми же контрагентами, что и прежде, и без решения проблемы вашего товара они эту работу вряд ли возобновят. Также ещё и потому, что технически отказаться от возврата вам будет крайне затруднительно. Просто на условиях предоплаты на современном рынке мало кто рассчитывается, а это значит, что у клиента перед поставщиком всегда имеется дебиторская задолженность. Заложником которой поставщик и является. Ах, вы не хотите забирать возврат? Ну, так тогда хрен мы вам заплатим! – в рамках такого рода дискуссии поставщики склонны проявлять завидную сговорчивость.

Хотя руководство магазинов отчасти тоже можно понять (по меньшей мере в отношении импортного алкоголя): верни они товар, торговать бы им было нечем – новая марка-то на импорт ещё не пришла. Вот и торговали до последнего. А в июне как прорвало – возвраты пошли, как лавина.

При этом официально провести возврат было практически невозможно. Существовала некая гипотетическая процедура, в рамках которой следовало отправлять товар на завод или импортеру, но при этом он должен был проходить строго по той же цепочке, по которой изначально продавался. А в первой половине 2006-го все оптовые алкогольные компании вынуждены были поменять лицензии (новые лицензии выдавались после подтверждения увеличения компанией уставного капитала до 10 млн рублей и установки ЕГАИС), и далеко не все через это прошли успешно. В частности, склад, который оказывал нам логистические услуги и через который проходил весь «Косогоров самогон» в 2005-м, лицензию продлить не смог, и в 2006-м мы работали уже с другим складом. В итоге вся цепочка поломалась, поэтому легальный путь осуществления возврата был для нас закрыт.

Как же мы вышли из положения? Выбранное решение было самым простым и естественным: выкупить весь товар со старой маркой на себя. Естественным потому, что мы и так не раз это делали, – такой самогон уходил на всякие корпоративные нужды (для себя, на деловые подарки, на проведение разнообразных мероприятий: «Косогоров» мы вручали как призы в наших рекламных акциях, выставляли в качестве официального напитка на разных тусовках и пр.). Другое дело, что в таких количествах выкупать его прежде не приходилось, но, когда мы принимали это решение, масштабы бедствия были ещё неизвестны. Когда же они прояснились, отступать было уже поздно. В итоге на скупку своего самогона мы спустили круглую сумму – около $70 тыс. О том, куда мы его дели, расскажу чуть позже.

Павел Преженцев: А как выкручивались прочие алкогольные компании? Кто как. Кто-то пытался делать возвраты официально (у некоторых даже получалось). Многие (в первую очередь поставщики импортного алкоголя) бросились распродавать остатки за бесценок. Я лично покупал в последние дни июня дорогущие когда-то виски, текилу, вина за символические 100–300 рублей – скидки в 80–90 % были в порядке вещей, – ощущая себя при этом настоящим браконьером. Я-то прекрасно знал, сколько эти напитки в действительности стоят…

А вслед за июнем наступил июль. 1 июля 2006 года на алкогольном рынке иначе, как «черной субботой», никто не называл. В этот день почти все импортные напитки из продажи исчезли. И не потому, что их успели распродать, а просто потому, что торговать ими было уже нельзя. Следом за импортными начали исчезать и отечественные: торговля спиртным по всей стране замерла. Марки были, товар на складах был, но сделок не было – не работал ЕГАИС. По закону, работать должен, а на деле – не работает, хоть ты тресни. Он и к августу толком не заработал, но было выпущено постановление, разрешавшее временный так называемый «ручной» режим. В чем он состоял: информацию обо всех отгрузках записывали на дискеты и свозили в налоговую. Но и этот вариант, при всей своей дикости, был настоящим спасением. Торговля наконец возобновилась.

К поздней осени ЕГАИС уже работал в нормальном режиме, практически не создавая никаких проблем оптовикам. Казалось, всё вернулось на круги своя. Поэтому совершеннейшей неожиданностью явился разгоревшийся в сентябре-октябре «суррогатный скандал» с якобы разразившейся эпидемией отравлений суррогатным алкоголем. Тем более, что эпидемия-то возникла совершенно на пустом месте, и это все прекрасно понимали: за два месяца встревоженные чиновники насчитали порядка тысячи «суррогатных» смертей, в то время когда, по их же собственной оценке, в год от алкоголезаменителей умирает до 40 тыс. человек (такую оценку приводил, в частности, Геннадий Онищенко), и это без всяких эпидемий. Получается, за два месяца алкоголесодержащие жидкости должны убивать до 7 тыс. человек, а цифры приводились в несколько раз меньше. (Я уже не говорю о том, что суррогаты – технические жидкости, содержащие спирт, – вообще не имеют к собственно алкоголю отношения.) Выходило, что эпидемия была полностью выдумана, и от этого становилось ещё более не по себе. Если выдумана, то для чего, с какой целью? Начали поговаривать о том, что весь этот скандал – подготовка общественного мнения к скорой национализации алкогольной отрасли.

Впрочем, скандал с суррогатами к ноябрю сам по себе затих, а никакой национализации при этом не случилось. Алкогольный бизнес постепенно приходил в себя.

Николай Полуэктов: Наша компания не составила исключение. Проблема, которую оставалось решить, – аномально большие запасы «Косогорова самогона» со старой маркой, не подлежащего легальной продаже. Что-то мы спустили на промо-мероприятиях, что-то раздарили друзьям и знакомым, но сток всё равно был по-прежнему огромным. Но затем проблема неожиданно разрешилась сама собой, причём самым чудесным образом.

Для начала стоит сказать, что в конце года, ближе к ноябрю-декабрю, нам всегда поступает много звонков от не вполне типичных клиентов. Они не занимаются торговлей алкоголем, но при этом желают приобрести «Косогоров» в больших количествах и не особо торгуясь по цене. Для чего? Для корпоративных новогодних подарков. «Корпоративы», кстати, очень неплохой бизнес, причём, как выясняется, не только для звезд эстрады. Они дают возможность не только неплохо заработать, но и «оторваться», придумывая смешные варианты упаковки корпоративного самогона (одному компьютерному холдингу продали самогон, упрятанный… в валенки!), его подачи, «интеграции» с торговой маркой заказчика и т. п. Нас, кстати, так и подмывало «загнать» самогон со старой маркой корпоративным клиентам за наличные, но, честно признаться, страх всегда перевешивал (это же чистой воды незаконное предпринимательство, если на этом поймают, проблем не оберёшься – подробнее об этом ниже).

Также следует отметить, что с лета 2006-го «Косогоров самогон» претерпел небольшой рестайлинг (о его причинах и вообще о том, как процесс рестайлинга происходил – в следующей главе), в частности, бутылка лишилась такого элемента дизайна, как бумажный колпачок, перевязанный скреплённым пломбой шпагатом.

И вот звонит в середине ноября один из наших дистрибуторов и сходу молит о помощи: братцы, выручайте! Огромный корпоративный заказ для очень большой компании. Люди нежадные, но очень капризные, их обязательное условие, чтобы «Косогоров» был именно в старых бутылках, тех, что с бумажным колпачком. Милый человек, говорим, где же мы тебе такие возьмём?! Они полгода как сняты с производства! Но он не отстаёт, стоит на своём: вы, говорит, вообще с ума сошли? Такие деньжищи, да вы что?! Неужто нет никаких вариантов?

Немного подумав, я ему перезвонил. Есть, говорю, вариант, но он тебе не понравится: старая марка. Я тебе передаю этот товар как частное лицо частному лицу (это-то как раз законно), и на его стоимость уменьшаю твой маркетинговый бюджет (формально также абсолютно законная процедура). А уж что ты дальше будешь с этим товаром делать, меня мало волнует. Идёт?

Тот, конечно же, согласился. При нашей следующей встрече я у него из любопытства поинтересовался: ну, как всё прошло? Он смеётся, говорит: не без приключений. Вот его рассказ:

Сложность с этим клиентом была вот в чём: увезти заказ можно было только на «Газели». При этом клиенту нужно было доставить его в офис (самовывоз не «прокатил»), а он, как назло, находился в самом центре, аккурат рядом с Белым домом. На собственной (принадлежащей нашей компании) машине везти было глупо: «спалившись», мы подставляли весь свой бизнес, вместе с лицензией. Делать нечего – нанимаем «Газель». Звоним в транспортную компанию, объясняем, что ехать в центр, поэтому нужна легкая машина, с пропуском.

День, когда должна была состояться поставка, не задался с самого начала: приехавшая по вызову «Газель» оказалась удлиненной и усиленной, причём без пропуска в центр. Ну, и что тут делать? Водитель пробормотал что-то вроде «Да не фиг дрейфить, прорвёмся!» – а у нас-то и выхода другого нет, с клиентом всё же уже оговорено, надо ехать.

Выдвигаемся – «Газель» я сопровождаю лично, сотрудникам такое деликатное дело не доверишь. Водитель как-то странно поехал, зачем-то по третьему кольцу. Но пока вроде спокойно. Вот съезд на Кутузовский (чёрт, как же глупо едем! – думаю). Патруль ГАИ, два инспектора. Проедем? Нет, останавливают! Чёрт… Ну, теперь-то уж точно проверят по полной.

Так и происходит. Пока один милиционер проверяет документы у водителя, другой начинает выяснять у меня, что за груз везём, просит его продемонстрировать. Деваться некуда, открываю кузов, показываю, рассказываю легенду: купил для себя, по дешёвке, цель – организовать большую вечеринку, угостить людей. Милиционер:

– А документы где? Чеки?

– Так без чеков. Давно купил, ещё летом, когда кризис был, потому и по дешёвке, как было такой шанс упустить! А документы не сохранил как-то… Сейчас вот перевожу, к другу на дачу – там и буду вечеринку устраивать.

Легенда откровенно слабая, но формально придраться не к чему. В этот момент появляется водитель «Газели». Чертыхается, изумленно восклицает: «Да как же так?! Я же решил этот вопрос!» Что выясняется: у него права отозваны и находятся в розыске. Человек, оказывается, вообще не имел права садиться за руль! (Разоткровенничавшись после в машине, водила признаётся, что права отобрали после аварии («Да я там был вообще не виноват!»), когда выяснилось, что он управлял машиной пьяным («Да враньё это всё!»), а он их после каким-то образом из дела вытащил («Мне же работать надо!»), вот их в розыск и подали.) На фоне этих новых обстоятельств проблема алкоголя без документов и с запрещённой маркой отходит на второй план. Водитель идёт в милицейскую машину, «договариваться». Как потом выяснилось, за права он выложил 4 тыс. рублей (вдвое больше, чем получил за работу). Вполне умиротворённые гаишники просят меня доплатить ещё пару тысяч за груз и отпускают с миром. Честно говоря, даже не думал, что смогу так легко отделаться. Что сказать, подфартило…

Павел Преженцев: А реальность бывает много жёстче. Пример, с какими неприятностями можно столкнуться при обращении со «старой маркой», – случай, произошедшей с моей хорошей знакомой, до известных событий возившей в Россию вина из Молдавии. По понятным причинам, я не стану называть её настоящего имени – пусть её зовут, условно, Катей. Вот её история:

С момента запрета на оборот молдавского алкоголя моё вино со старой маркой стояло опечатанное налоговой инспекцией на одном из складов. Продавать его было нельзя, и оставалось два выхода – или вернуть в Молдавию, или утилизировать. При этом представители Роспотрбенадзора периодически звонили на склад и спрашивали, когда будет утилизировано вино.

Возврат был на практике невозможен, так как механизм реэкспорта вообще не был прописан в документах. Кроме того, было абсолютно не ясно, как вернуть уплаченные пошлины и т. п. Утилизировать вино продажной стоимостью $300 тыс. было, согласитесь, жалко – это поставило бы крест на бизнесе. И я решилась на следующую операцию. Найдя фирму, которая занимается утилизаций, я договорилась официально уничтожить лишь 2 % продукции, при этом по документам будет уничтожено всё. Оставшееся вино собиралась вывезти на один из уже не алкогольных складов и, постепенно продавая по знакомым, друзьям, друзьям друзей и т. п., за год-два выручить хотя бы что-то. Помочь с прикрытием перевозки продукции, а это несколько фур нелегального молдавского вина с нелегальной старой акцизной маркой, я попросила одного из знакомых, близкого, так скажем, к органам. Он нашел человека, также связанного с органами, который должен был сопроводить нашу процессию. Стоит отметить, что я перед этим буквально за день в срочном порядке обзванивала склады на предмет возможности вывезти туда вино. Так что информация о предполагаемом мной деле просочилась наружу…

В означенный день были найдены автомобили, загружены, подготовлены документы – формально вино вывозилось на утилизацию. Приехавший человек для «прикрытия», назовем его «крыша», вдруг предложил продать сразу всё вино своим знакомым. В тот момент я не придала этому особого значения и отказалась, сославшись на то, что у меня всё подготовлено, и ничего менять я не намерена. На первом же посту нас останавливают. На переговоры к милиционерам идёт «крыша». Результат неутешителен – постовые хотят задержать всё вино для выяснения и экспертизы или за $1500 отпустить. Моё предложение – у меня есть лишь 15 тыс. рублей, и при этом они гарантируют нам «зеленый коридор» до склада. Тут «крыша», которая, кстати, вела все переговоры с милиционерами, я даже не заходила к ним в «будку», предлагает снова продать вино его знакомым, которые здесь совсем рядом, и возьмут они хоть и дёшево, но все за наличные. Я понимаю, что если милиционеры задержат товар и начнут «копать», то установят, что утилизация липовая, и под давлением всех обстоятельств соглашаюсь продать его знакомым, при этом передав 15 тыс. рублей для постовых.

Нас отпускают, и мы оказываемся на складе знакомых моей «крыши». Приходит человек и берет пару бутылок на пробу – проверить, не мороженое ли вино. Качество его устраивает, и минут через 30 появляется «директор» с деньгами и предлагает пересчитать деньги в машине. Мы садимся – я спереди, директор и «крыша» – на заднем сиденье. Директор передаёт деньги и просит «крышу» выйти, чтобы не мешать. Я пересчитываю деньги, кладу их в пакет. И тут происходит всё, как в кино. Возле машины появляются сотрудники УБЭП с понятыми, изымают деньги, раскладывают пачки на капоте, всё снимают на камеру.

В итоге у меня конфискуют всё вино, меня увозят в УБЭП и вменяют незаконное предпринимательство и незаконную торговлю акцизным товаром, что в особо крупном размере грозит штрафом и лишением свободы от 2 до 6 лет. В этот момент о спасении вина я уже не думала, а думала, как не сесть в тюрьму. Наняла адвоката, следователя посещала только в его присутствии. Мы решили отказаться от дачи каких-либо показаний и выступить лишь в суде. В итоге умелых действий адвоката суд назначил наказание в виде штрафа за административное правонарушение. А я осталась без вина и лишь с вопросом, кто всё-таки стал инициатором всей этой операции.

Николай Полуэктов: К концу 2006 года кризис, как уже было сказано, закончился и ситуация на рынке в общем нормализовалась. Но интересно отметить, что как раз сейчас, в 2007-м, вновь проявились его последствия. С чем они связаны? С тем, что какое-то время (примерно с полгода) после «черной субботы» рынок был пуст, и все компании принялись наперегонки завозить товар. При этом вовсю заработали заводы внутри России – отечественное виноделие не знало такого счастливого времени, как вторая половина 2006-го, когда иностранные конкуренты были нейтрализованы. Результат этой гонки более чем плачевен: рынок в настоящее время страшно затоварен. Как признаются многие наши партнеры, продажи упали в разы, даже по сравнению с докризисным периодом. Если разобраться, то ничего удивительного в этом нет. Своего рода «эффект маятника»: если вывести маятник из равновесия, отклонив в сторону (для определенности, влево), то он сначала начнёт возвращаться в точку равновесия, а потом её со свистом проскочит, причём, как известно из школьной физики, скорость его как раз в этой точке будет максимальна. И он продолжит двигаться, пока не дойдёт до крайнего правого положения – зеркального отражения первоначального. То же самое случилось и с алкоголем: сначала появился дефицит, потом все стали активно завозить товар и проскочили, не заметив, равновесную точку. И влетели в ситуацию серьёзного затоваривания.

Кстати, «Косогоров самогон» это затоваривание на удачу не затронуло. Просто потому, что он как был единственным самогоном, так пока и остался. О том, как случилось, что у него до сих пор не появились конкуренты, мы обязательно расскажем в следующих главах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.