Глава 9 Бренды и паразиты

Глава 9

Бренды и паразиты

Современную экономику называют экономикой брендов. Некоторые считают, что брендирование — это просто способ дорого продать то, что без ярлыка будет стоит в несколько раз дешевле и не более того. Вспомните слова господина Климовского о водке. В России сейчас выпускается почти 7000 водок. И только четверть от этого количества — «брендированные» водки, то есть имеющие массированную рекламную поддержку. Они абсолютно такие же по качеству, но сильно дороже. Бол ьшая часть их цены — это цена названия. Но по большому счету назвать рекламируемую водку гордым словом «бренд» — это некоторая натяжка. Потому что бренд — принципиально иное явление. Бренд — это лицо новейшей экономики.

Самые лучше, самые богатые, самые успешные западные фирмы вообще ничего не производят. Что производит фирма «Nike»? Вы думаете — кроссовки и спортивную одежду? Ошибаетесь. У фирмы «Nike» нет ни одного завода, ни одной пошивочной мастерской. Фирма «Nike» на конкурсной основе размещает заказы на пошив. Эти заказы выполняют различные никому не известные подрядчики и субподрядчики в Третьем мире, которые никакого касательства к «Nike» не имеют. Так же как не имеют к ней касательства пароходы, везущие произведенный товар в Америку. Так же как не имеют к ней касательства магазины, торгующие этим товаром.

А сама фирма «Nike» занимается созданием бренда или, что то же самое, изготавливает только чистую легенду, мираж, символ. Размещая свою фирменную галочку на спортивной одежде, «Nike» превращает спортивные тряпки в нечто большее. «Nike» продает не спортивную одежду, а стиль жизни. В этом сегодня и заключается смысл слова «бренд». Каждая фирма ассоциативными нитками пришивает к своему логотипу (а не товару!) тот имидж, те слова, которые записаны в придуманной маркетологами легенде. Ты носишь наши тапки и шмотки — ты «реальный пацан», «улетный парень», «все девки — твои»!.. У тебя часы такой-то фирмы? Это означает «солидность», «респектабельность», «доверие партнеров»… Ты пьешь напиток «Пепси-пупси»? Ты «настоящий американец»!..

Именно на создание и поддержание легенды уходят миллиарды долларов рекламных бюджетов, то есть львиная доля доходов фирмы. Китаец, шьющий кроссовки, получит несколько центов за пару и будет счастлив. Еще в несколько десятков центов обойдутся транспортировка по морю, материалы, налоги… При этом пара кроссовок «Nike» в США стоит в среднем больше ста долларов. Именно из этой разницы выплачиваются миллионные зарплаты топ-менеджерам брендостроения и пасущимся вокруг рекламным агентствам. Это нормально. Как когда-то центр тяжести экономики сместился с сельского хозяйства в промышленность, так теперь он смещается с промышленности, уходящей на второй план, в сторону производства чистой информации — научной, финансовой, юридической, рекламной. Вместо производства — продажа имени, репутации — это и есть настоящая информационная цивилизация. Позволяющая самым талантливым придумщикам зарабатывать на яхты и Гавайи. Тот, кто хорошо думает, хорошо живет.

Этим путем прошли уже многие фирмы Запада. Они избавляются от предприятий на территории своих стран, поскольку рабочая сила там дорога. Но новые предприятия в Третьем мире не строят. К чему заморачиваться? Проще дать заказ туземному подрядчику, и он уже сам распихает его по подвальным мастерским Китая или филиппинским потогонным цехам — в зависимости от того, где выгоднее удастся договориться с местными властями. А головному офису остается только раскручивать бренд.

Чем занимается компания Tommy Hilfiger? Чем занимается Reebok? Чем занимаются тысячи других процветающих компаний? Их основной бизнес — раскрутка собственного имени. Имя стоит дорого. Года три-четыре тому назад одна известная сеть пивных ресторанчиков в Англии продалась за умопомрачительную сумму — речь шла почти о двух миллиардах долларов. За такие деньги можно построить пару автомобильных заводов. За что же, собственно говоря, были уплачены такие бабки, если все движимое и недвижимое имущество фирмы (помещения, стулья) составляло едва ли одну десятую, если не сотую часть этой суммы? Имя! Имя было продано. Доверие и привычки клиентуры.

В современной экономике лэйбл стоит больше, чем сам товар. Недаром Фил Найт — бывший президент и исполнительный директор концерна «Nike», однажды сказал: «В производстве товаров добавленная стоимость уже не создается. Ее источник заключается в тщательных исследованиях рынка, в инновациях и в маркетинге». Если он и преувеличил, то не сильно.

Составной частью репутации бренда является репутация самой компании. Для поддержания этой части бренд-легенды существует много способов.

Мы — одна команда.

Все наши менеджеры ведут здоровый образ жизни.

По офису наши парни катаются только на роликах, потому что.

Наша компания помогает синим китам. Мы поддерживаем культуру.

Наши менеджеры покорили Эверест и водрузили на нем знамя корпорации.

Мы придерживаемся традиционных ценностей.

Мы — всегда на острие прогресса и против замшелых стереотипов.

Мы ненавидим расизм.

Наша компания вкладывает деньги в детские дома. Поэтому, покупая у нас, вы помогаете сиротам!

Найти убогую девочку, сделать ей пересадку сердца, и пусть вся страна плачет: девочка выжила благодаря добросердечию группы работников компании «Х», которые по собственной инициативе решили помочь, ибо не могли без слез смотреть на страдания, бла-бла-бла… Это всегда очень хорошо работает. Лучше убогих девочек срабатывает только спасение из шахты упавшего туда слона или редкая операция на зубах кашалота, приплывшего к людям за помощью. «Два миллиона долларов и полтонны цемента на пломбы вложила наша фирма в спасение кашалота Моби Дика, но дело не в деньгах! А в нашей любви к природе. Покупая наши химикаты, вы помогаете сохранению планеты».

Чем проще люди, тем легче с ними работать. Недаром фирма «Nike» с таким успехом впаривает свой значок гарлемским неграм, а европейские бренды пользуются бурно растущей популярностью в Китае, где среди вчерашних крестьян, вылезших из свинарника, они считаются предметами престижного потребления и ассоциируются с «настоящим заграничным качеством».

Если речь не идет о явной бракованной подделке, то думать, будто кроссовки или очки с ярлычком известной фирмы качественнее аналогичных, но без ярлыка, — признак беспредельной наивности. И то, и другое шьется-клепается малограмотными азиатами в тусклых мастерских Третьего мира. Разница только в том, что в брендированную продукцию вложены рекламные миллиарды, а в небрендированную — не вложены. Вот, казалось бы, пустяк — бритва. А знаете, сколько денег потратила фирма Gillette на раскрутку своей бритвы Mach-3? За семь лет — 750 миллионов долларов. Они были вложены умными буратинами в необъятное поле народных дураков и проросли неплохим финансовым урожаем. Покупатели вернули фирме эти деньги с лихвой. Потому что бренд — это круто!..

Что ж, если основная масса простонародья такова, какова она есть, почему бы это не использовать на благо экономики? Красивое и неожиданное на первый взгляд решение фирмы «Nike» — ориентироваться в своей рекламе на самые маргинальные слои — принесло ей прекрасные плоды. Да, негры из гетто бедные. Но зато они глупые!

Кто в первую очередь следит за модой? Две наименее самостоятельных и наиболее зависимых категории населения — женщины и подростки в пубертатном возрасте. Женщин вечно интересует вопрос, обратят ли на них внимание самцы, а стайных рефлексирующих подростков мучает, круты ли они и не хуже ли, чем их сверстники. Если первым внушить, что самые успешные самцы непременно обратят на них внимание, если они купят то-то и то-то, а вторым — что они воистину круты, когда носят «Nike», дело в шляпе. Недаром солидный экономический журнал The Wall Street Journal периодически публикует материалы о том, как мода на девичьи рюкзаки или рэперские штаны влияет на фондовый рынок.

Профессионалы из «Nike» периодически устраивают так называемый браинг — особое мероприятие, когда маркетологи и дизайнеры фирмы выезжают с мешками своей продукции в негритянские кварталы Нью-Йорка, Чикаго и прочих крупных городов, вываливают на баскетбольную площадку новые модели своих кроссовок и внимательно отслеживают реакцию губастых малолетних босяков. «Nike» стал для последних настоящей духовной ценностью. Как рассказал найковский дизайнер Аарон Купер, во время браинга один подросток признался ему, что ценностью № 1 для него является «Nike», а ценностью № 2 — его девчонка.

Учитесь работать, господа!..

В брендинг своих кроссовок фирма вложила столько денег и ума, сделав их культовыми для негров, что, как отмечает один из западных журналистов, «многие тинейджеры воспринимают критику „Nike“… как личную критику, как если бы кто-нибудь оскорбил их мать».

Современный мир — мир специализации. Нельзя заниматься всем — и интеллектуальным производством, и материальным. Ты хорошо думаешь? Пиши сценарии или придумывай мифы для плебеев, они нуждаются в них — удовлетвори людские нужды! А ты плохо работаешь головой? Тогда работай руками и потребляй чужие мифы.

Жила-была компания «Sara Lee Corp», название которой вряд ли что-либо скажет нашему читателю. Но эта компания — хозяин нескольких брендов. Когда-то она сама занималась производством и лепила свои бренды на собственную продукцию: бренды «Hanes» и «Wonderbra» — на нижнее белье, бренд «Kiwi» — на крем для обуви, бренд «Champion» — на спортивную одежду. Ребята владели даже сосисочным брендом «Ball Park». Дела у фирмы шли хорошо, прибыль росла примерно на 10 % в год, но вот рынок акций был не слишком доволен успехами «Sara Lee Corp», в результате чего где-то в середине 1990-х годов акции компании упали. Так рынок акций оценил экономическую политику компании в сравнении с другими. Поэтому в 1997 году топ-менеджмент компании сделал решительные шаги — компания полностью избавилась от своей материальной базы. Тринадцать ее фабрик были проданы, а вырученные деньги вложены в рекламу. Как сказал один из топ-менеджеров, «мы были вертикально интегрированной компанией, но теперь это осталось в прошлом», поскольку материальное производство отягощает и не позволяет работать с большей эффективностью… Рынок немедленно отреагировал на это ростом акций на 15 %.

В то же самое время аналогичные действия были предприняты и компанией «Levi Strauss». За два года ребята успешно закрыли 22 фабрики в Америке и Европе и избавились от социального балласта, уволив 16 000 человек. Президент компании заявил, что они, подобно прочим гигантам Америки, целиком сосредоточатся на менеджменте, дизайне и раскрутке бренда, то есть будут производить только и исключительно интеллектуальный продукт. Теперь их главная задача — «сделать бренд более ярким и своеобразным». А пошивом штанов пусть занимаются другие, это слишком примитивное занятие.

И теперь портки Levi Strauss для американцев шьют китайские рабочие, которые не работают в компании «Levi Strauss». Соответственно компания не несет никакой формальной ответственности за то, каким образом эксплуатируют несчастных азиатов их наниматели-соплеменники. Американские и европейские социалисты этим обстоятельством крайне недовольны. И проявляют потому бешеную активность.

Вообще, господа, меня крайне тревожат отдельные поползновения западных элит в сторону социализма. Многочисленные розовые либералы с университетских кампусов пишут книги, шумят и всячески подбивают умственно несостоявшиеся народы к шариковщине.

После того как слово «социализм» было полностью дискредитировано, американские леваки перестали называть себя так (европейские, правда, до сих пор в этом смысле без комплексов) и перекрестились в либералов, нагло отняв это слово у прежних жестко-капиталистических либералов. Потом лет за пятнадцать они умудрились вдрызг загадить и слово «либерал». И теперь все чаще называют себя «прогрессивно мыслящими людьми». При этом оставшись, по сути, теми же социалистами, болеющими за мировую голытьбу вообще и палестинских террористов в частности.

Что заставило английского журналиста Уилла Хаттона написать книгу «Мир, в котором мы живем», где на протяжении полукилограмма страниц он ругмя ругает противный американский индивидуализм и противопоставляет ему эгалитарные европейские ценности (в Европе действительно социализма на порядок больше, чем в США)?.. Что заставило канадскую журналистку Наоми Кляйн написать книгу «Нет логотипу. Прицеливаясь в бренды»? Вирус социализма, бродящий в крови, вот что. Очень опасный вирус.

Впрочем, не то опасно, что пишут, а то дурно, что с восторгом читают. Дураков так легко совратить — что брендом, что социализмом. Книга Наоми стала на Западе бестселлером. Она переведена на 25 языков мира. Газета «The New York Times» назвала эту книгу «библией антикорпоративного движения». Редакция «The Guardian» номинировала книгу Кляйн на звание «лучшей книги 2000 года». А в 2001 году книга получила престижную награду «National Business Book Award» и была признана лучшей деловой книгой года.

Народ читал и восторженно ужасался: вон как «дурят нашего брата» проклятые капиталисты — заботятся о собственной прибыли вместо того, чтобы заботиться о людях!.. Наоми в своем популярном у интеллектуальных плебеев покетбуке действительно рвет и мечет, бичует и хреначит. Но вдумчивому человеку для того, чтобы не принимать всерьез идеологические бредни Наоми, достаточно ознакомиться с биографией этой, с позволения сказать, писательницы.

Нашему читателю тоже не мешает с ней ознакомиться, потому что книга Наоми переведена на русский язык, пользуется популярностью в кругах гнилой интеллигенции и на нее вовсю ссылаются патриоты, антиглобалисты и шестидесятники с неудавшейся финансовой судьбой.

…Наоми Кляйн — ровесница моей жены. Она родилась в Канаде в 1970 году в семье беглых хиппи (папа с мамой дернули в Монреаль из США вместе с волной хиппи, уклонявшихся от призыва на вьетнамскую войну). Папа Наоми — убежденный пацифист. Мама — заядлая феминистка, активная участница движения в защиту прав женщин и животных. Она даже сняла документальный фильм «Нелюбовная история», основной пафос коего состоял в том, что порнография — это ужасно и унижает всех женщин скопом.

Будучи законченными марксистами и революционерами, папа с мамой сызмальства воспитывали дочь в полном соответствии с социалистическо-феминистическими идеями полного и бесповоротного эгалитаризма, беспредельного гуманизма и уважения ко всяким угнетенным меньшинствам. Своей дочке Наоми они не покупали гендерно-некорректные игрушки, то есть те, которые (в соответствии с главной мифологемой социал-феминизма) воспитывают из девочек девочек, а из мальчиков — мальчиков. Наоми воспитывали не как девочку, а как бесполого общечеловека. Кукла Барби и игрушечное оружие были в их семье под запретом, поскольку Барби — проклятый символ патриархального капитализма, а оружие. Папа с мамой были против оружия! Они были за мир и полное счастье на Земле.

…В общем, полный набор.

Естественно, после такой обработки яблочко не укатилось далеко от революции. Со студенческой скамьи Наоми резко занялась политикой — она участвовала в борьбе за права женщин, кропала в университетскую газету антиизраильские статьи в поддержку палестинской интифады. Учеба быстро наскучила паразитке, она забросила университет и стала журналисткой — принялась писать для леворадикальных газеток. По ходу борьбы девушка путешествовала по миру, наблюдая жизнь «угнетенных» и сводя знакомства с борцами антикорпоративного движения. Результатом ее жизни и стала та самая книга о брендах.

В мировой паутине даже появился сайт, посвященный книге и ее автору. Туда ходят отморозки со всего мира, планируют антикапиталистические акции и ратуют за справедливое переустройство мира. В общем зараза расползается… Написав книгу против мировых брендов, Кляйн сама стала брендом. Брендом неосоциализма.

Как же работает этот бренд? Что не нравится красной феминомарксистке в современном устройстве общества? Чего она хочет? И кто ее идеал?

Наоми Кляйн выступает за максимальное расширение государственного сектора в экономике. За широкую социальную помощь неимущим — требует задавить бизнес в пользу людей. Ей очень нравится, что в Италии безработные оккупируют заброшенные здания и превращают их «в доступное жилье и культурные центры». Она выступает против приватизации в Южной Африке и радуется, когда тамошние негры воруют воду и электричество.

Ее идеал — мексиканский террорист и сепаратист марксистского толка субкоманданте Маркос, от которого балдеют все анархисты мира. Его банда орудует в мексиканском штате Чьяпас уже больше 20 лет, стараясь построить в отдельно взятом куске джунглей самое справедливое общество «с применением коллективного земледелия», как пишет восхищенная Наоми.

Я думаю, это вполне исчерпывающая характеристика канадской дурочки. Но ошибкой было бы недооценивать ее. Точнее, не ее, а те похвальные премии, которые насовала ей в трусы восторженная западная интеллигенция.

Слишком многие западные обыватели сегодня поражены заразой социализма, который где-то проявляет себя прекраснодушным эгалитаризмом, где-то оборачивается радикальным экологизмом, а где-то — агрессивным стиранием граней между полами. Но часто он принимает «общегуманитарную» форму третирования крупных корпораций (слишком богатые, с-суки!) под флагом борьбы за права угнетенных в Третьем мире. Это явление на Западе получило название борьбы против потогонной системы.

Привыкшие к посудомоечным и стиральным машинам западные революционеры-обыватели очень страдают душой, когда узнают, что у азиатских рабочих маленькие зарплаты и непривычные для западного человека (но привычные для туземцев) условия жизни.

Кто, спрашивается, виноват в азиатской нищете? Западные корпорации, естественно, кто же еще! Во-первых, платят азиатам мало, во-вторых, не способствуют развитию страны. Революционерка Наоми Кляйн ругмя ругает западные бренды, поскольку они — представьте, какие твари! — приходят со своими деньгами только в те страны, которые предлагают им самые выгодные условия. Нет бы принимать самые экономически невыгодные условия и на халяву строить азиатам школы, больницы, ясли, дороги, а они заботятся только о прибыли. Ай-яй-яй!..

Наоми очень не нравится, что только те районы Третьего мира цивильны и пригожи, куда пришли западные корпорации, а вокруг простирается море обычной азиатской нищеты: «…заводы и фабрики выглядят так, как будто существуют в мире, совершенно отдельном от страны-хозяйки, а вне зоны нищета становится все более отчаянной. В Кавите зона — это нечто вроде футуристического индустриального пригорода, где все приведено в порядок: рабочие носят форму, трава подстрижена, фабрики устроены по образцу воинских частей. По всей территории висят аккуратные плакаты, поучающие рабочих „Содержать зону в чистоте“ и „Содействовать миру и прогрессу на Филиппинах“. Но выйди за ворота, и иллюзия лопается… Дороги отвратительны, питьевой воды не хватает, улицы завалены мусором».

…Вот же проклятые капиталисты! Приехали и сами себе устроили хорошую жизнь. Нет бы во всей стране пребывания красоту навести!..

Сейчас азиатские страны Третьего мира переживают то, что переживал когда-то рождающийся капитализм Европы и Америки — низкие зарплаты работников, отрицательное отношение работодателей к профсоюзам и прочие прелести дикого капитализма, обусловленные низкой стоимостью рабочей силы с аграрно-феодальным менталитетом. Поэтому стремление канадских дурочек и прочих социалистов быстренько поднять весь этот феодализм к культурным и зарплатным высотам современного капитализма сродни мечтам дедушки Ленина быстренько построить социализм в одной, отдельно взятой, аграрной стране.

…Сколько можно наступать на одни и те же грабли?..

Именно этот неприятный и тяжелый путь низких зарплат прошли «азиатские тигры» — Южная Корея, Тайвань. Начав с диккенсовских кошмаров, тигры постепенно поднялись до передовых в экономическом отношении стран Азии. Падала коррумпированность, росли техническая и информационная насыщенность, урбанизм. И вскоре швейные цеха из Южной Кореи и Тайваня переместились в Индонезию и Китай, где рабочая сила дешевле. А на их место пришли современные автомобильные заводы и другие высокотехнологичные производства. Кстати, именно южно-корейцы и тайваньцы являются посредниками в размещении заказов западных брендов в более отсталых странах, то есть они приняли на себя роль передатчика цивилизационного факела. Они идут туда, в море дикости, чтобы фактически накормить людей, дав им работу и заработки, пусть и первоначально низкие.

Это очень возмущает социалистов. Социалисты, которым все подавай немедленно, голосят устами Наоми Кляйн: «…целые страны превращаются в индустриальные трущобы и трудовые гетто с нищенской заработной платой, и конца этому не видать». Есть все-таки в социализме, как примитивном понимании справедливости, что-то детское, инфантильное.

Президент Кубы Фидель Кастро, выступая на праздновании пятидесятилетия Всемирной торговой организации в мае 1998 года, прогремел над головами лидеров мировых держав: «На что мы будем жить?… Какое промышленное производство останется нам? Только низкотехнологичное, трудоемкое и ядовитое? Может быть, они хотят превратить весь „третий мир“ в огромную свободную экономическую зону, набитую сборочными цехами, которые даже не платят налогов?»

Интересно, а чего хотел этот старый пень, который полвека строил у себя на тростниковом острове общество справедливости? Чтобы у него сразу после тростника хайтек в стране вырос, минуя неприятную стадию дымящей и шумной индустриализации?

К чему вообще приводят призывы и действия нетерпеливых западных интеллигентов и жалельщиков «угнетенных»? Всегда к плохому! Когда-то появление в Третьем мире гуманитарных миссионеров и распространение ими лекарств и гигиенических привычек подстегнули демографический взрыв среди туземного населения. В результате недоумершие в детстве африканские детки, повзрослев и взяв в руки автоматы, начали иным способом сокращать свою избыточность.

Появление либеральных репортеров и канадских социалисток в «потогонных странах», их постоянное зудение и науськивание заставляет азиатских рабочих бунтовать, требовать повышения зарплаты и пытаться собраться в подобие профсоюза. Результат? Столкнувшись с науськанными бунтовщиками, корпорации просто выводят производство в другие, более лояльные к инвесторам регионы мира. Вы думаете, уволенных и голодающих азиатских рабочих далее содержат эти самые канадские социалистки? Риторический вопрос… Вот так розовые либерал-гуманисты спасают Третий мир от голода.

…Хотели, как лучше, а получилось, как всегда — вечный удел социалистов.

Эгалитарное, социалистическое сознание насквозь противоречиво и малограмотно. На эту противоречивость периодически натыкаешься в модной книге Кляйн. В одном месте она ругается на то, что проклятые корпорации закрывают свои заводы в развитом мире, выгоняя дорогостоящих рабочих на улицу или на менее оплачиваемые места. А через несколько страниц и даже абзацев жалуется на малоразвитость Третьего мира. Интересно, как же развивать Третий мир, если не выводя туда грязную и примитивную индустрию из Первого мира? В одном месте убывает, в другом прибывает — в полном соответствии с законами сохранения. В данном случае — в соответствии с законом сохранения денег. Деньги конечны. А вот желания людские безграничны. Поэтому суровая практика — удел деловых людей, капиталистов. А пустые желания и мечтания — удел маниловых, обломовых и социалистов. Насквозь просоциалистиченная Наоми Кляйн хочет и на елку влезть, и корму не ободрать — чтобы и на западе рабочих не увольняли, и в Третьем мире фабрики с детскими яслями чудесным образом строились. Но так не бывает, девочка! Либо ты на елке, либо попка не болит.

Результатом глобализации и постепенного опрозрачнивания границ становится частичный сдвиг денежной массы в Третий мир и к его представителям в Первом мире (гастарбайтерам). А вслед за этим следует реальное падение западных зарплат. Потому что часть мировых денег уходит представителям Третьего мира, а на долю западных граждан достается девальвация рабочих мест — работников постоянных заменяют работники временные. А что вы хотели, девочки? Вы болтали о развитии Третьего мира? Получайте ухудшение у себя дома. Чем более открытым становится мир, тем больше дешевой рабсилы вступает в игру. Чем больше Запад помогает мировой голытьбе, делясь с ней работой, тем хуже синим и белым воротничкам в цивилизованном мире.

Мировая тенденция последних лет — появление того, что в Америке называют «дурацкими работами». Дурацкая работа — работа не на полный день, не на полную ставку. Такие работники менее обременительны для кармана работодателя. Если работник работает меньше определенного количества часов в день, ему не полагается медицинская страховка и т. п. К тому же почасовая ставка таких работников меньше. Поэтому хозяину выгоднее вместо двух постоянных работников нанять пять-шесть временных. В некоторых фирмах количество почасовиков достигает почти 100 %!

Был случай в Монреале, когда работники местного «Макдоналдса» после тщетных попыток добиться смен продолжительностью более 3 часов решили по совету местных социалистов организовать профсоюз, чтобы отстаивать свои «права». Так работодателям оказалось выгоднее вообще закрыть ресторан и выгнать всех на улицу, чем нанимать работников на фул-тайм.

Аналогичной девальвации подверглись рабочие места в Восточной Германии после ее объединения с ФРГ. Дело в том, что рабочие ГДР были чересчур социалистичны, избалованы и потому менее конкурентны по сравнению с западными немцами. Конкурентность — это когда жареный петух постоянно клюет в задницу. А когда не клюет, народ очень расслабляется. А вместе с ним слабеет страна… Чтобы повысить алертность рабочей массы, западным немцам пришлось демонтировать богадельню — провести массовые увольнения, сократить отпуска, перевести «постоянщиков» в «повременщики».

Новая фишка на Западе — вообще не нанимать работников. Ну, почти не нанимать. То есть, если существует некий фронт работ для какого-то отдела внутри фирмы, проще и дешевле не нанимать людей в этот отдел и вообще не создавать отдел, а просто поручить всю работу целиком сторонней организации — так же, как банальный пошив джинсов или сборка плееров поручается кому-то в Третьем мире. Поэтому кадровые агентства в США уже не только и не столько ищут для фирм работников, сколько продают услуги пакетом — набирают персонал под задачу и выдают заказчику готовый продукт. Заказчику это выгоднее — не нужно иметь свою кадровую службу, морочиться с персоналом — все эти скучные вопросы решают специалисты, а заказчик получает только результат.

Так, в 1993 году авиакомпания «American Airlines» взяла и передала все свои билетные кассы сторонним агентствам. Балласт полных рабочих мест, отягощенных социальными выплатами, был успешно сброшен, конкурентность компании повышена. А та самая сторонняя организация, которой поручили продажу билетов, поступила грамотно — вместо 550 человек с фул-тайм, она наняла тысячи почасовиков. Сэкономили не только на социалке, но и на зарплате, поскольку почасовик получает вместо 12 долларов в час всего 7. Трезвое решение.

Жду, когда на эту систему работы перейдет пресса. Это очень экономичная схема, при которой вся редакция будет состоять из пары-тройки человек — творческой головки, которая заказывает материалы стороннему агентству. А агентство уже работает с исполнителями. Не хочу называть их «авторами», потому что понятие «автор» в современной журналистике постепенно размывается — все должны делать специалисты, поэтому один человек может отвечать за сбор информации, другой за ее анализ и выводы, рирайтер — за стилистическое оформление. Все сидят дома, общаются по «мылу», отсюда экономия на офисе. Люди работают на договорах или гонорарах — у работодателя экономия еще и на социалке. Работники же, в свою очередь, экономят на обедах в кафе и на дороге. Им даже за деньгами приезжать не надо, поскольку гонорары переводят на карточку. И работа интересная, поскольку один заказчик — консервативное издание, ему нужны одни выводы и одна стилистика изложения. А другое издание — либеральное, и ему нужны прямо противоположные выводы и разухабистое исполнение. Конечно, и в этой схеме останутся, условно говоря, золотые перья, то есть штатные, с потрохами прикупленные одним изданием талантливые творческие единицы, получающие много. Но много они будут зарабатывать только потому, что контракт запретит им писать в другие места (работать на конкурентов): каждому изданию нужна своя изюмина и свой товарный знак — лицо, которое можно продавать покупателю продукции, дабы товар не был безликим.

…Вернемся, однако, к нашим радетелям за счастье мировой голытьбы. В цивилизованных странах ширится движение против потогонной системы. Наоми и ее подружки по убеждениям с надрывом описывают в своих книгах и статьях, снимают в фильмах, как азиатские рабочие трудятся в жутких условиях и получают гроши. Почему так происходит? Дураку ясно: потому что западные корпорации жадные!.. Однако тем самым все ставится с ног на голову. Фактически азиатская рабочая сила плохо живет и мало зарабатывает только потому, что она низкокачественная. И получают работники потогонных цехов ровно столько, сколько они стоя т на рынке. Их никто в эти цеха силком не гнал. Не хочешь работать — иди обратно в джунгли, сей рис. А если настропаляемые прекраснодушными западными либералами рабочие вздумают бастовать и требовать увеличения зарплаты, в мире у них всегда найдутся конкуренты, которые переманят работодателя.

Тем не менее борьба с потогонными цехами на Западе крепнет и ширится. Кого в ней бьют? Азиатских нанимателей азиатских рабочих? Нет, конечно! Бьют того, кто ближе, разумеется — западные корпорации. И в особенности достается фирме «Nike». Из-за своей величины этот бренд стал просто штатным «мальчиком для битья» у западной интеллигенции. Считается хорошим тоном пнуть гиганта. Даже в штате Орегон, где базируется штаб-квартира «Nike», то есть там, где бренд платит налоги, обеспечивает рабочие места и проводит активную благотворительную деятельность… даже в этом штате простонародье периодически вываливает на улицы с демонстрациями протеста против кормильцев.

То науськанные дети протащат огромную найковскую загогулину в знак протеста против использования «Найком» детского труда в Третьем мире… То взрослые пронесут чучело президента компании с глазами, залепленными долларами. То разгромят забор вокруг строящегося здания корпорации…

Думаю, истинная причина этой ненависти простонародья к корпорациям иная — не сочувствие к азиатам, а элементарная зависть к своим богачам. Пополам с глупостью. Вот вам еще маленький примерчик из книжки Наоми… С радостью и внутренним согласием приводит она слова мелкого африканского политика, который ругает «Шелл». Попробуйте понять логику его претензий к нефтяной компании: «Посмотрите на насосную станцию — там все прекрасно оборудовано, со всеми современными удобствами. А сходите в соседнюю деревню — там нет ни воды, ни пищи. Отсюда и наши протесты…»

А теперь ответьте, чего в этих словах туземца больше — скрытой зависти или глупости?.. Многие простые американцы по своему интеллектуальному потенциалу — на уровне этого туземца. Они пользуются безусловным сочувствием у нашей Наоми, которая рассказывает, как на одном из собраний мелкий акционер «под бурные аплодисменты собравшихся» возмущался зарплатой главы корпорации: «За год он заработает больше, чем такой человек, как я, получит за всю жизнь. Больше, чем получает президент Соединенных Штатов!»

И в России полно людей, которые любят подсчитывать деньги в чужих карманах — сколько зарабатывает Чубайс, сколько денег у Абрамовича или у Пугачевой. А помните, как при коммунистах людскую предприимчивость давили вопросом: «Это ж сколько он заработает, если разрешить!?. Да у нас министр меньше получает!»

Сама Наоми с удовольствием ковыряется в чужих деньгах: «50 000 рабочих найковской фабрики в Китае должны работать 19 лет, чтобы заработать столько, сколько „Nike“ тратит на рекламу в год. Годовая выручка „Wal-Mart“ в 120 раз больше, чем годовой бюджет Гаити; Майкл Айзнер из „Disney“ получает в час 9783 доллара, а гаитянский рабочий — 28 центов, и последнему понадобилось бы 16,8 лет, чтобы получить часовой доход Айзнера; 181 миллион долларов, за которые Айзнер продал в 1996 году свой пакет акций компании, обеспечили бы жизнь 19 000 гаитянских рабочих и их семей на 14 лет».

И Наоми в своих калькуляциях не одинока. Есть в США такая организация — Национальный трудовой комитет (NLC). Эта похабная контора по наглости не уступает «Гринпису» (а как действуют отморозки из «Greenpeace», мы увидим чуть позже). Руководит «трудовиками» некий Чарльз Кернаген. Когда этот хитрый человечишко возглавил организацию, перед ним встала задача — раздуть бренд своей организации, иначе заработать ничего не удастся. Он прекрасно понимал, что по большому счету американцам глубоко наплевать на страдания азиатских рабочих, однако простой народ завистлив, и поднять его на волнения и массовость можно, если распалить это нехорошее чувство, максимально замаскировав его благородной пролетарской солидарностью. А поймать американцев можно, насадив на крючок нечто им знакомое. Например, всем вам известен Микки-Маус, этот детский, добрый, игрушечный диснеевский мышонок. А знаете ли вы, дорогие мои соотечественники, что диснеевцы, прикидывающиеся друзьями наших детей, на самом деле нещадно эксплуатируют детский труд в Третьем мире?..

Все вы ходите за покупками в мегамоллы, дорогие американцы, и покупаете своим детям кроссовки. А знаете ли вы, что знаменитейший бренд «Nike» использует потогонный труд?.. Игра в ниспровержение гиганта.

Плебс любит повергать кумиров и видеть, как вчерашний титан слезно вымаливает у них, недостойных, прощение. Это возвышает плебея в собственных глазах, компенсируя ему его вчерашнее ничтожество. Мелкие люди очень любят в роли палачей попирать чужие лица своими сапогами.

Кернаген знает, чем поразить простого человека. Он приходит выступать в университет и демонстрирует штаны, кроссовки или другую вещь с известным брендом. Показывает ценник из магазина — сумму, за которую приобрел в США этот товар. Затем говорит публике, сколько за пошив этого товара получает несчастный узкоглазый филиппинец. Публика ахает. Контраст ее изумляет и приводит в негодование, поскольку хитрый Кернаген ничего не сообщает ей о прочих расходах — материальных, налоговых, транспортных и, главное, информационных. А ведь Запад живет в эпохе информации, цена которой составляет львиную долю в себестоимости товара.

Кернаген действует теми же нехитрыми приемами, что и жирный документалист-разоблачитель Майкл Мур. Вот он берет с собой команду телевизионщиков и приезжает в никарагуанские, гаитянские или сальвадорские «потогонные цеха», собирает работников в кружок и показывает им вещи, которые они шьют — но уже с ценниками американских магазинов. Реакция примитивных рабочих понятна. Вот как ее не без удовольствия описывает сам Кернаген: «Я вынул футболку с ярким рисунком… и показал им ценник — 10 долларов 97 центов. Когда я перевел это на их деньги — 172,26 гурда, все работники в один голос издали вопль потрясения, недоверия, гнева, страдания и горя, и все взоры были устремлены на эту футболку. Через их руки проходят сотни футболок для „Disney“ в день. И продажная цена только одной из них в США равняется их заработку почти за пять дней!»

Американские телевизиощники в этот момент оказались наготове — они сняли непосредственную реакцию туземцев и потом на основе этого сделали фильм «Микки-Маус едет на Гаити», разоблачающий жадность американских корпораций.

У Кернагена было много таких приемчиков — эффектных, работающих на контрасте… но не имеющих никакого отношения ни к чему. Например, он снимает гаитянские трущобы, а потом показывает, в каких условиях живут собаки, которых снимают в фильме «101 долматинец». У псов мягкие подстилки, обогреватели, освещение, они, в отличие от гаитянцев, каждый день едят мясо. За собаками следят ветеринары.

И получается, что американские собаки живут в лучших условиях, чем гаитянцы. Зритель в шоке. Вопрос о том, почему, собственно, собаки должны жить хуже гаитянцев, даже не ставится. Может быть, надо было держать псов на морозе, обвешать блохами и не кормить?.. Вот было бы раздолье для защитников прав животных!

Да, кстати, а какая связь между американскими корпорациями, собаками и скудной жизнью в Гаити? Очень эфемерная — гаитянцы работают на фабриках, которые шьют одежду для корпорации «Дисней». И фильм «101 долматинец» тоже снимает «Дисней»! Отсюда американский зритель должен сделать вывод: американские корпорации — жадные капиталистические сволочи, из-за которых гаитянцы живут хуже собак!

Борьба с потогонными цехами в Третьем мире стала в США такой же популярной причудой, как феминизм, экологизм и дискриминация белых мужчин. А самым лучшим свидетельством искренности американских обывателей в их борьбе за счастье маленьких азиатов служит сопоставление вот таких двух фактов.

В 1997 году во Вьетнаме хозяева фабрики, шьющей для «Nike», избили несколько провинившихся работниц и заставили бегать их кругами по территории. Несмотря на то что менеджеры «Nike» не имели никакого касательства к этой дикой истории, мировая общественность была возмущена. Ровно через месяц точно такая же история приключилась на Тайване. Активисты немедленно разослали эту весть в разные страны. Однако ни в Америке, ни в Европе, ни в Австралии этот случай не произвел ни на кого никакого впечатления. Почему? Потому что к нему не имел касательства мировой бренд. И мировая общественность осталась равнодушна. Бьют узкоглазых таек? Да хрен с ними! Вот если бы тут «наши» были замешаны, мы бы их с удовольствием загасили, богатеев.

В общем если вас ударил подручный Абрамовича или Билла Гейтса, у вас есть шанс пробудить в людях сочувствие. А если вас изувечили в темной подворотне местные хулиганы… Им еще посочувствуют: у ребят трудная жизнь, искалеченная этими чертовыми воротилами, они очень бедны.

Подобная животность обывателей — сочувствовать бедным, то есть тем, кто ниже тебя в стадной иерархии, и ненавидеть богатых, то есть стоящих в иерархии выше, — тоже ресурс, который умные люди могут использовать. Например, в конкурентной борьбе или рекламной деятельности. Кто выиграл от постоянного гашения «Nike»? «Adidas» и «Reebok»! Последние, поняв, куда дует ветер, решили по методу айкидо воспользоваться накатывающей волной общественной агрессии и запустили встречный информационный вал — они объявили себя борцами против потогонной системы и «этичной альтернативой в обувной отрасли». А вице-президент «Reebok» заявил, что раз покупатели теперь желают не только носить кроссовки, но и знать, за какие ценности выступает компания, то есть если теперь в легенду бренда входит моральная борьба за наших угнетенных маленьких азиатских братьев, то будет вам борьба — и учредили премию за защиту прав человека! Ее вручают сумасшедшим активистам борьбы против потогонных цехов, использования детского труда и сотрудничества с диктаторскими режимами. Покупаешь кроссовки «Reebok» — помогаешь гаитянским детям!

Между тем кроссовки, на которые лепится лэйбл «Reebok», шьются в тех же самых цехах, что и кроссовки «Nike», или в соседних. Кстати, заявлять во всеуслышанье, что ты борешься против сотрудничества с диктаторскими режимами, и стричь на этом купоны, на практике вовсе не означает с ними бороться. Напротив, в Третьем мире диктаторские режимы гораздо полезнее для корпораций, чем режимы демократические: в силу нищеты этих стран демократия им строго противопоказана — она или превращается в псевдодемократию, когда свободные граждане каждый раз свободно избирают диктатора, либо оборачивается непрекращающейся гражданской войной. Диктатура, монархия, то есть строгая вертикальная иерархия — это естественная форма устройства аграрного, неурбанизированного общества.

Однако в угаре борьбы за мировую демократию американские маниловы из Массачусетса в середине 1990-х годов дошли до того, что фактически начали разваливать собственную страну ради страдающих голодранцев — они продавили в своем штате «закон о Бирме», который запрещал местным корпорациям сотрудничать с этой «диктаторской страной». То есть Массачусетс начал принимать решения, как отдельная страна, проводя свою самостоятельную внешнюю политику — взял и наложил экономические санкции на Бирму. Кто же встал на страже целостности США, которую такими вот действиями начали фактически разделять местные розовые либералы? Корпорации! В 1998 году 30 массачусетских корпораций, которых «закон о Бирме» поставил в неудобное положение, через Национальный внешнеторговый совет возбудили дело в Федеральном суде Бостона и, естественно, выиграли его. Либералы были страшно недовольны! Они требовали выдать им на общественное растерзание эти корпорации, обнародовав имена подписантов иска в суд, но Национальный внешнеторговый совет не раскрыл имена жалобщиков.

А вот вам еще одна история глупости, на этот раз не американская, а европейская.

В начале 1995 года компания «Shell» решила ликвидировать одну из своих старых нефтяных платформ. Процедура стандартная — нефтяные платформы топят в океане. И в этот раз планировали поступить обычным образом. Однако так вышло, что халявно-экстремистской организации под названием «Гринпис» требовался очередной скандал для выбивания денег из спонсоров. Репутация у этих паразитов к тому времени была неважная — верхушка «Гринписа» проворовалась, нужно было срочно как-то восстанавливать свою значимость. И они ухватились за то, что рядом лежало, — за эту «шелловскую» платформу.

— А давайте не будем ее затапливать, а вытащим на берег, разрежем, металл отправим на переплавку, а нефтяной осадок захороним! — предложили они.

Специалисты возразили им, что сделать это, во-первых, очень сложно технически — платформа весит почти 150 000 тонн. А во-вторых, не имеет никакого смысла: экологическая выгода от гринписовского предложения весьма сомнительна, а цена на 54 миллиона долларов выше.

— Ах так! — воскликнули экстремисты. — Прекрасно!

И когда буксир потащил платформу по морю к месту затопления, гринписовцы поступили как всегда — наняли два вертолета и полетели спасать «зеленый мир». На одном вертолете была камера, которая снимала, как второй вертолет пытался сесть на буксируемую платформу. Сесть ему не дали, отогнав водяными пушками. Съемка была разослана разным телестанциям с соответствующими комментариями: проклятые капиталисты губят природу.

Никто бы, наверное, не обратил внимания на эту акцию, если бы в скандале не был замешан столь известный нефтяной бренд, как «Шелл». Великана всегда приятно унизить. Публика с восторгом ухватилась за возможность «наказать богачей». Тем более 99 % обывателей не знали, что глубинное затопление платформ — стандартный способ их ликвидации и ничего противозаконного и вредного для экологии «Шелл» не делала, а поступала так, как поступают все и всегда.

Тысячные демонстрации идиотов потрясли Старый Свет. Благородные, но тупые бюргеры объявили бойкот заправкам с желтой ракушкой (символ компании «Шелл»). Во Франкфурте в справедливом революционном экстазе борцы за природу обстреляли «шелловскую» заправку. В Гамбурге на заправке «Шелл» взорвали бомбу. На месте взрыва была оставлена записка: «Не затоплять нефтяную платформу!» Прибыли компании упали. Пришлось «Шеллу» под давлением идиотского общественного мнения отменять свое решение о затоплении.

И ученые, и политики понимали и публично разъясняли всю глупость происходящего. Серьезные английские журналы «Экономист» и «Уолл стрит джорнал» пестрели заголовками: «Обывательские предрассудки побеждают науку» и «Теперь при принятии решений здравый смысл отступает». Но увы, если быдло увлечено охотой на ведьм, остановить его очень сложно.

Аналогичная история чуть не приключилась в России. Вы, быть может, даже вспомните ее. Тогда партия «Яблоко», кичащаяся своим экологизмом, решила набрать очки, борясь с ввозом в страну «ядерных отходов», как они это называли. На самом же деле речь шла об ОЯТ — отработанном ядерном топливе с атомных электростанций. ОЯТ только называются в просторечье «отходами», а фактически это очень ценное сырье, технологией переработки которого обладают считанные страны. Среди них и Россия. Переработка ядерного топлива — огромный рынок, на котором крутятся миллиарды долларов. Восемьдесят процентов этого рынка без шума и пыли контролируют США. Остальное делят между собой Англия и Франция. Приняв соответствующие законы, разрешающие ввоз в Россию отработанного ядерного топлива, Россия тем самым попыталась влезть на этот рынок и откусить кусок пирога. Глупо было бы не использовать имеющиеся возможности заработка — уж другие-то своего не упустят! Только в течение первых 10 лет действия закона это должно принести нам 26 миллиардов «вечнозеленых».

Россия не могла не принять закон о ввозе чужого ОЯТ еще и потому, что она зарабатывает тем, что строит АЭС в таких стрёмных странах, как, например, Иран. И, соответственно, поставляет на иранские станции ядерное топливо. Куда девать потом это отработанное топливо, учитывая, что в нем содержится оружейный плутоний? Оставлять в Иране, чтобы они там бомбу делали? Недальновидно. Значит, по-любому нужно увозить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.