Глава 3 РАЗНОСТЬ КУЛЬТУР И СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОГРЕСС

Глава 3

РАЗНОСТЬ КУЛЬТУР И СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОГРЕСС

3.1. Культура – «донор» и культура – «реципиент»

Известный западный исследователь Э. Гелнер определяет в развитии человечества культуру аграрную и индустриальную. Аграрная культура – это культура на уровне социальных слоев или локальных общин, не стремящаяся расширить зону своего влияния. Индустриальная культура, в свою очередь, предполагает всеобщую грамотность, высокий уровень технологических и общих знаний, распространяемых государством. Разность этих культур превращает одну культуру, индустриальную (промышленную), в «донора», другую, аграрную, – в «реципиента». Но и среди индустриальных культур существуют свои «доноры» – культуры более развитые в сфере науки, техники и промышленности и «реципиенты» – культуры, перенимающие от «доноров» новый опыт и технологии. Культура – «донор» – это культура дающая, культура – «реципиент» – это культура берущая. История развития индустриальных и аграрно-индустриальных обществ показывает, что уровень развития их культур был разным, у одних тот или иной вид культуры был «донором», у других те же виды выступали как «реципиенты». Эти явления часто влияли на прогресс и во многом определяли социальные и политические процессы.

Так, Россия в начале XX в. была страной со средним уровнем развития капитализма. В 1913 г. по уровню промышленного производства она занимала пятое место в мире; по добыче нефти, вывозу древесины, производству пиломатериалов – второе; по выработке хлопчатобумажных тканей – третье; по продукции машиностроения – четвертое; по производству чугуна, железной руды, цемента, выплавке стали – пятое; по добыче угля – шестое. По энерговооруженности рабочего (важнейший признак крупной промышленности) Россия превосходила континентальную Западную Европу: на 100 промышленных рабочих в России (без горной промышленности) приходилось 92 л. с., во Франции – 85 л. с., в Германии – 73 л. с. Но в Англии энерговооруженность в то время составляла 153 л. с., в США – 182л. с.

Особенность экономики России заключалаcь в том, что в стране было самое отсталое земледелие, самая дикая деревня и самый передовой промышленный и финансовый капитализм [4,4 77]. Это была аграрная страна с громадным преобладанием сельского населения, и одновременно она отличалась высокой концентрацией промышленного производства. Русская духовная культура дала миру классические образцы литературы, искусства, науки, и в то же время три четверти населения страны было неграмотным. В 1914/15 учебном году в школах России обучалось 7,03 млн учащихся [2,467]. Таким образом, на рубеже веков Россия являла собой противоречивое соединение двух типов обществ – аграрного и индустриального, причем индустриальное постепенно отвоевывало позицию за позицией. Соответственно и культуру России в этот период нельзя считать индустриальной. По сути, в стране сложились две культуры – аграрная и индустриальная. Эта разность культур, с одной стороны, тормозила развитие общества, с другой – способствовала его прогрессу.

Разность культур превращала одну культуру в «донора», другую – в «реципиента». В нашем случае индустриальная культура выступала как культура – «донор» по отношению к аграрной. Но даже внутри индустриальной культуры этот процесс тоже имел место.

Всего в России было около 10 млн наемных рабочих – фабричных и заводских. Фабричные рабочие в России, впрочем, как и строительные, горные, железнодорожные, были наиболее тесно связаны с крестьянством, с землей. В них противоборствовали две культуры – аграрная и индустриальная. Разность этих культур создавала неустойчивый, постоянно колеблющийся социальный тип личности, тип человека массы, подверженный различным политическим влияниям. Иное дело заводские рабочие (что весьма важно – не в первом поколении), определившиеся, четкие в своих убеждениях, прошедшие огранку индустриальной культурой: образование, взаимодействие со сложной техникой и технологиями на производстве, культура жизни, новый быт, присущие буржуазии и интеллигенции. Индустриальная культура воздействовала на рабочих через систему общественных связей, основу которых тогда составляли образование и самообразование, а также передовые промышленные технологии.

Если сравнить психологию российского заводского рабочего и западноевропейского – разница полярная. Хотя и тот и другой – продукты индустриальной культуры. Западногерманский исследователь Г. Оггер в книге «Магнаты… Начало биографии» пишет в связи с этим:

«Каждый житель империи, будь то поденщик без крыши над головой или сказочно богатый промышленный магнат, имел свое исконное место и каждый страстно желал как-нибудь проникнуть в следующую, более высокую социальную прослойку… Приспособление, а не бунт и не мятеж уже в то время было девизом всех немцев. Рабочий трудился не разгибая спины и откладывал деньги, чтобы получить хотя бы небольшую возможность жить, как мелкий буржуа; продавец копировал образ жизни владельца предприятия; ремесленник подлаживался под уклад жизни директора банка…» [6, 98].

Российские заводские рабочие были людьми другой культуры, если рассматривать культуру как систему ценностей, представлений о жизни, общих для людей, связанных одним определенным образом жизнедеятельности. Ценности – это общепринятые убеждения относительно целей, к которым человек должен стремиться. Они существенно различались у заводских квалифицированных рабочих, т. е. рабочей интеллигенции, в России и на Западе, а также у тех, кто трудился на российских фабриках, в разного рода артелях, мастерских и на мелких предприятиях. У первых это были духовные, социалистические ценности, основанные на вере в справедливое, гуманное, богатое, заботящееся о каждом человеке общество. Рабочие-интеллигенты выстрадали их и осмыслили благодаря революционному воспитанию. В публикациях тех лет отмечалось, что этой категории рабочих свойственны жажда справедливости, чувство чести, готовность к самопожертвованию.

Обобщающая характеристика рабочей интеллигенции, содержащаяся в обзоре департамента полиции (1914), свидетельствует о том, что в целом этот слой оценивался как враждебный правительству. В департаменте полиции считали, что значение рабочей интеллигенции громадно. Согласно полицейскому заключению, она представляла собой новый вид революционных вожаков и состояла из распропагандированных сознательных рабочих, получивших революционную подготовку в подпольных организациях и усовершенствовавшихся в тюрьмах и ссылках. Особую роль в ее формировании, говорилось далее, сыграли культурно-просветительные общества, которые выработали тип пропагандистов и агитаторов в виде рабочих-дискуссантов, рабочих-лекторов и рабочих-референтов, а цвет рабочей интеллигенции сосредоточен в профсоюзах, где ответственные должности занимают рабочие с солидным революционным прошлым, разбирающиеся в политических и социальных вопросах [5,292–296]. Излишне говорить, что все эти культурно-просветительные общества и кружки большей частью находились под влиянием социал-демократов. Именно под их влиянием вызревала тогда в России новая духовная культура – социалистическая. Она резко увеличила разрыв между «традиционной» духовной культурой, существовавшей тогда в России и на Западе, и культурой рабочей интеллигенции.

В России зарождались новые общественные связи, противостоящие сложившейся системе общественных связей. Их потенциал реализовывался прежде всего в наступательной, разрушительной по отношению к существующему строю пропаганде. Российская социал-демократическая партия создала весьма эффективный механизм разрушительной пропаганды. Он включал деятельность партийных школ, где готовили пропагандистов и агитаторов, революционных кружков на предприятиях и воскресных школ, а также революционную прессу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.